Плеяда мастеров: теоретики и практики

Плеяда мастеров: теоретики и практики

В еликие эпохи рождают гигантов. Но они же порождают и умелых подражателей: образ славного бойца, полноценно образованного и преданного государю человека стал в Китае идеалом для сотен аристократов и чиновников, возвращая, казалось, «золотой век» времен Хань. Эпохе правления династии Мин (1368–1644) суждено было стать временем полного оформления системы ушу. Прежде всего, появляется то явление, о котором больше всего говорят современные ценители ушу, — дифференциация боевых искусств на стили. Перед нами проходит целая галерея образов замечательных людей, которые завершили своими трудами, в том числе и письменными, развитие целых направлений ушу. Это прославленные и близкие ко двору генералы Юй Даю, Хэ Лянчэн, ученые У Шу и Мао Юаньи, народные мастера Чэнь Чундоу и Чэнь Чжэньжу. Отдельно от них стоит фигура великого Ци Цзигуана (1528–1587) — человека, сумевшего дать импульс развитию воинской науки и подготовке воинов вплоть до начала новейшего времени, блестящего бойца, талантливого теоретика и обаятельного вельможи.

По-разному можно относиться к этим людям. Безусловно, для многих из них мастерство в ушу становилось равносильно славе и почету, особенно если такой человек был благородного происхождения, жил в столице или пользовался протекцией двора. Внутренняя сторона ушу в этом случае была не очень важна — во главу угла ставились филигранность техники боя (в то время — в основном с оружием) и воинское благородство, которое, собственно говоря, было продолжением конфуцианского этикета. Передавался ли здесь какой-то внутренний опыт? Разумеется, да — и тому примером служит поразительная личность Ци Цзигуана. Но все же трансляция этого духовного импульса была крайне редким явлением.

Профессиональные армейские инструкторы, полководцы имели дело с массами воинов. Хотя солдат в то время было не так много, как это можно предположить по современным меркам, но и тогда никакого индивидуального обучения быть не могло. Задача была проста — научить солдата максимально эффективным способам боя с копьем, мечом и голыми руками. Высшим чинам еще преподавали основы фортификации, построения войск, воспитания воинов и психологического воздействия на них. Примечательно, что китайские историки, описывая развитие ушу того времени, обычно отмечают именно таких людей — генералов и военачальников. Естественно, благодаря своему всестороннему воспитанию они оставляли после себя трактаты или комментарии к ним, их имена заносились в династийные хроники (Ци Цзигуану в «Истории династии Мин» посвящен целый раздел), то есть в любом случае они были приметными личностями.

Но хроника, способная удивительно точно описать факты жизни человека, чья деятельность отстоит от нас на полтысячелетия, порой не может разобраться в истинной «расстановке сил», в тех процессах, которые идут в недрах общества. Вообще, в традиционном Китае было принято много говорить о культуре как о явлении сакральном, по сути — запредельном, но момент осмысления ее как явления живого и подверженного болезням и кризисам отсутствовал. Таким образом, через призму «официоза» династийных хроник в ушу было видно только навершие в виде славных генералов и грозных бойцов. Но под всем этим, судя по косвенным факторам, да и по тому, как боевые искусства разнообразились в последующую эпоху, пробивалась чистая струя «истинной традиции», напитывавшей всю китайскую культуру, заставлявшей ее самовоспроизводиться. Два потока — сакрализация и десакрализация, передача духовной истины и внешняя имитация, механическое выполнение норм этикета и внутренняя, эзотерическая сущность ритуала как одиноко-интимного общения с непостижимым — шли в ту эпоху рука об руку во всех сферах жизни китайского этноса, но нас интересует здесь только ушу.

Эпоха Мин рождает несколько десятков талантливейших знатоков ушу, которые поднялись на самый верх китайского общества, став известными полководцами, литераторами, императорскими советниками.

Обратим внимание на то, что для оформления всей системы ушу и ее осознания обществом потребовалось вмешательство именно людей блестяще образованных, хотя в народной глубине было немало великих мастеров. Они передавали ушу, но надо было о нем еще и рассказать. Такую миссию и приняли на себя люди, одинаково хорошо знавшие и народные традиции боевых искусств, и методику армейской подготовки.

«Старейшиной» минских боевых искусств традиция назвала генерала Юй Даю (1504–1580), второе имя которого было Чжибо. Эта замечательная фигура открыла галерею «бескорыстных, гуманных и смелых» мастеров, привнесших в народное ушу аристократически-благородный оттенок. Юй Даю в детстве был весьма слаб и болезнен, однако обладал железной волей и страстным желанием походить на могучих героев древности. Путь был ему ясен — занятия ушу. Но где найти настоящего учителя? Однажды кто-то рассказал Юю о существовании мастера Чао Дунсюэ, который мог рассказать о сложностях боевых искусств и некоторых аспектах воинской науки. Юй Даю поспешил к нему, и после долгих уговоров Чао взял юношу к себе в ученики. Юй Даю прогрессировал столь быстро, что учитель рекомендовал его известному мастеру длинного прямого меча Ли Лянканю, про которого говорили, что он может исполнить мелодию, отбивая мечом капли дождя.

Парный бой с длинным шестом (Из трактата Ци Цзигуана, XVI век)

Прошли годы тренировок, и Китай услышал о новом мастере боя с оружием. Пожалуй, не было такого предмета, которым бы не владел Юй Даю. Он мог сражаться мечом, крюками, копьем, пикой с когтями (па). Последнее оружие произошло от сельскохозяйственного орудия кетменя, в бою его стремительно вращали, разя врагов уколами и зацепляя их за руки и одежду. Коронным оружием Юй Даю стала палка, которую он вращал с такой скоростью, что она пропадала из виду, сливаясь в мутный круг перед бойцом. У него учился генерал Ци Цзигуан, создатель первой универсальной системы ушу для воинов армии. От него же услышал Ци Цзигуан о знатоках искусства палки — монахах Шаолиньского монастыря и упоминал их в своих трактатах.

Даже став известным мастером, Юй Даю не стыдился вновь и вновь обращаться за советами и припадать к стопам известных учителей. В 1561 году он проездом из провинции Шаньдун заезжает в Северный Шаолиньский монастырь. К этому времени монастырь еще не был в апогее славы и медленно набирал силу, хотя среди знатоков был хорошо известен. Юй Даю надеялся повстречать там известных мастеров, но увы… «Искусство Шаолиньской палки вконец утратило истинный смысл, присущий древним наставникам», — записывает Юй Даю.[163] Посещение монастыря завершилось тем, что сам Юй Даю начал обучать монахов боевому применению приемов с палкой, так как монашеская техника стала откровенно показательной. Именно благодаря этим урокам отряд шаолиньских монахов во время стычек с японскими пиратами в Фуцзяни и Гуандуне блестяще проявил себя. Как отмечала древняя хроника, шаолиньские бойцы, «вращая палки, рвались вперед; кто из врагов встречался на их пути, тотчас падал».[164]

Юй Даю был первым, кто нарушил долгое молчание, которое хранили знатоки боевых искусств на протяжении многих веков, составив объемный по тем временам «Трактат об [искусстве боя] с прямым мечом» («Цзяньцзин»). По сути, трактат уделял больше внимания не мечу, а палке, ее основным особенностям, школам и направлениям. Юй Даю сожалел, что бой с палкой в некоторых местностях пришел в упадок или переродился в танцевальное зрелище, сам же он стремился вернуть ему истинно боевое содержание.

В основу своей техники Юй Даю кладет принцип, приемлемый не только для боя с палкой, но и для любого поединка: «Следуй за позициями соперника, заимствуй силу соперника». Ни один удар, ни одно передвижение не должны пропадать напрасно, необходимо ловить противника на малейшей оплошности, следить за тем, как он переносит центр тяжести, как поворачивается, и в конце концов заставить соперника самого наткнуться на удар, «заимствуя» его силу. Принцип Юй Даю универсален и использовался в ушу испокон веков, но лишь Юй сформулировал его так четко и афористично кратко.

Палка должна как бы приклеиваться к телу, создавая вокруг бойца «мертвую зону». Палку перебирают в руках, вращая над головой, перепрыгивая через нее, прокручивая за спиной и т. д. Развивавшееся в Сунскую эпоху искусство палки получило в трактате Юй Даю свое окончательное оформление. Самое главное, чтобы палка была не помехой для выброса силы из тела, но, наоборот, надежным передатчиком этого импульса. Еще в Шаолиньском монастыре существовал принцип, гласивший, что если сила исходит из палки, то удар слаб и неуверен. Лишь когда сила коренится в сердце бойца, выбрасывается из данътянь и передается через палку, тогда даже опытный соперник не сможет отразить удар. Если боец правильно сосредоточился и «пробудил сердце», очистив свой разум, то считается, что удар наносит не он, а сам Будда. Юй Даю сделал ставку на стремительное вращение палки, которую именовал «взаимопереход инь и ян», и последующий резкий укол. Это соответствовало важнейшему принципу ушу — сочетанию дуги или круга и точки в ударе. Он писал: «Когда свершится взаимопереход инь и ян (т. е. палка совершит полное вращение. — А. М.), то следует выпрямить обе руки. Согните выставленную вперед ногу, а отставленную назад выпрямите. И в ударе, и в блоке все тело наполняется силой; делая шаг за шагом, продвигайтесь вперед. И тогда во всей Поднебесной не найдется вам соперников».[165] Юй Даю описал 14 основных позиций, или приемов боя с палкой — отводы, уколы, рубящие удары, скольжение палкой вдоль оружия противника, удары в прыжках и т. д., а проиллюстрированы они были позже в трудах генерала Ци Цзигуана.

Ци Цзигуан

Принципы боя с палкой для Юй Даю и всей плеяды мастеров того времени стали отражением космогонических принципов — взаимоперехода инь и ян, пустого и наполненного, движения и покоя. Лишь это называл Юй Даю «истинным искусством палки» — «и тогда она будет двигаться стремительно, как молния».