Беседа 3 У меня очень острый топор
Беседа 3
У меня очень острый топор
13 декабря 1974 года.
Однажды знаменитый китайский мастер дзен Нансен рубил огромным топором деревья в лесу у храма.
Монах, шедший издалека засвидетельствовать мастеру свое почтение, проходил тем лесом и встретил дровосека. «Дома ли настоятель храма Нансена?» - спросил монах дровосека.
Дровосек ответил монаху: «Я купил этот топор за две медные монеты». Занеся топор над головой изумленного монаха, Нансен добавил: «Уменя очень острый топор».
Монах в ужасе дал стрекача. Позднее он узнал о том, что встретившийся ему дровосек и был самим Нансеном.
Прежде всего, нужно понять, причем понять как можно глубже, что дзен не представляет собой ничего особенного. В нем нет ничего необычного. Люди, которые пребывают в религиозном поиске, всегда, почти всегда, очень эгоистичны. Сам их поиск начинается из-за того, что их эго не удовлетворены этим миром. Они хотят что-то более ценное, преумножить в себе божественные качества, стать необыкновенными. Эгоисты легче притягиваются к религии, и в этом трудность, потому что религия подразумевает, что при наличии эго рост невозможен. Эгоисты легко притягиваются к религии, но религия начинается только тогда, когда вы отбрасываете эго.
Но этот мир временный, здесь нет ничего постоянного, а эго хочет что-то постоянное, вечное. Все в этом мире сделано из того же вещества, что и сны, и эго недовольно этим фактом. Эго хочет, чтобы вещи создавались из крепкого камня. Поэтому эго осуждает этот мир и пускается в путешествие к вечному. Но у вечности свои условия, и вот ее первое условие: не отбросив эго, вы не сможете войти во врата.
По сути, религия - это понимание того, что все пути эго материалистичны. Даже путь к Богу материалистичен. Вопрос не в том, что вы ищете, а в том, кто ищет. Если в роли искателя выступает эго, тогда все объекты вашего поиска материальны, они от этого мира. Вы можете называть это явление Богом или мокшей, назовите его как угодно: истиной, абсолютом, Брахмой - все это не важно. Если ищет эго, значит все объекты вашего поиска от этого мира. А когда эго не выступает в роли искателя, тогда все, говорю я, все на свете от того мира.
И тогда ничего не важно, пусть вы рубите дрова, или же вы мелкий лавочник, клерк, уборщик, ничего особенно не представляете собой, вы просто обыкновенный человек, и никто не знает вас, никто не считает вас избранным, никто никогда не услышит о вас. Если в себе вы отказались от эго, тогда все ваши поступки приобретают божественный характер. В ином случае эго отравляет всё, и тогда все ваши поступки от дьявола, а не от Бога.
Дзен значит просто быть обыкновенным. Дзен - это суть всякой религии, нужно просто быть обыкновенным. Осознавая тот факт, что эго порождает вокруг себя ад, что эго есть источник всех мук, что в нем заключены все семена несчастья и страданий, человек просто отбрасывает эго, не задумавшись ни на секунду. Когда человек просто осознает тот факт, что страдает из-за эго, он просто отбрасывает его, но не ради поиска чего-либо.
Вы можете отбросить эго в поисках чего-то. Значит, в действительности вы не отказались от эго, вы просто заключили сделку. Осознав тот факт, что эго отвратительно, что оно представляет собой источник всего несчастья и болезней, вы просто отбрасываете его. Вы не спрашиваете: «Что я приобрету, отказавшись от своего эго?», потому что всякое приобретение есть тонкий поиск эго. Вы просто отбрасываете эго, потому что оно бесполезно, вредно, ядовито.
Вы идете по лесу и натыкаетесь на змею. Вы сразу же отскакиваете в сторону. Вы не спрашиваете: «Что я приобрету, отскочив в сторону? Я не отойду до тех пор, пока не выясню наверняка, что я получу за такой свой поступок». Вы просто улепетываете, не задумавшись ни на секунду, прежде чем змея успеет напасть на вас. Вы просто прыгаете, осознав присутствие змеи. Перед вами смерть, и вы просто-напросто отшатываетесь от нее.
Горит ваш дом. Вы не спрашиваете, что приобретете, выбежав из дома на улицу. Вы просто уносите ноги из дома, не задумавшись ни на секунду. Вы думаете о своем поступке, когда выбрались из дома. На самом деле, вы бежите без всяких мыслей. Когда вы уже вне опасности, вы сидите под деревом и оглядываетесь по сторонам. Тогда вы начинаете осмысливать произошедшее событие. Почему вы побежали? Вы осознали пожар, и само ваше понимание стало изменением, преображением, революцией.
Если вы понимаете, что эго - это ваш горящий дом, вы выскакиваете из него. Вы не спрашиваете, какая вам выгода в том, чтобы отказаться от эго. Вы просто становитесь никем, обыкновенным человеком. А когда вы обыкновенный, у вас все начинает происходить само собой.
Дзен обыкновенный, он делает людей просто никем, и в этом его красота. Когда вы становитесь никем, когда вы обыкновенные - это и есть самое необыкновенное явление на свете. Послушайте, все люди хотят быть необыкновенными. Поэтому стремление быть необыкновенным очень обычно, ведь все люди хотят этого. Стать обыкновенным - вот абсолютно необычное желание; никто не стремится быть обыкновенным, запомните. Вы можете понять мастеров дзен, только если вы обыкновенные.
По этой причине семя, семя безмолвия, семя внутренней пустоты, которое Будда передал Махакашьяпе, пришлось перенести в Китай. Дело в том, что в Индии в прошлом сложилась некая грандиозная организация, которую составляют брамины. Вы не найдете более эгоистичных людей, нежели брамины, они создали в Индии целую иерархию. Они были самыми необыкновенными, немногими избранными главенствующими людьми.
Они даже разделили общество на касты, по образу тела. Брамины заявили, что обыкновенные люди, которые работают своими руками, подобны ногам, составляя низшую касту. Торговые люди подобны животу, они помогают телу, представляя собой его центр. Они оформляют физиологию, уподобляясь животу. Следом за ними идут воины, солдаты, кшатрии. Они подобны рукам, чтобы защищать, оборонять. А брамины подобны голове, ведь они мыслители, философы. Голова выше всех. Все тело существует ради головы, а голова существует не ради кого-то, а ради самой себя. Голова существует для того, чтобы управлять телом и дисциплинировать его. Все тело обязано подчиняться голове, и если взбунтуется нога, ее следует отрезать и выбросить.
Эти брамины самый эгоистичный народ, и Гитлер не случайно сделал выбор в пользу названия, которое брамины дали индуистам, то есть термина «арийцы». Гитлер назвал собственный народ арийцами. Это слов означает самого благородного человека, лучшего. Итак, брамины стали источником всего фашизма в мире. Гитлер -это всего лишь побочный продукт, ответвление. У Гитлера мастером был Ницше, который превозносил браминов. Величайшим брамином, и, разумеется, самым безумным, абсолютно невротичным, стал Ману. Он разделил индуистское общество, ввел моральные нормы и создал иерархию. Ницше превозносил Ману и говорил: «Ману величайший мыслитель из всех, когда-либо рождавшихся в мире!» Но Ману был одним из самых больных в психическом отношении людей. Он стал источником всего фашизма.
Итак, Будде было очень трудно учить людей никем не становиться, почти невозможно. Будду окружали брамины. Идея о своей особенности так обыкновенна, что уже вошла в кровь каждого человека, а брамины истово оберегают и лелеют свои эго, они не собираются быть обыкновенными. Нельзя и предположить, что брамин будет готов сделать что-то своими руками. Для него это грязная работа, ее выполняют грязные люди, то есть неприкасаемые, шудры, к которым запрещено прикасаться. К этим людям нельзя не только прикасаться, нельзя попадать даже в их тень.
Даже в наше время, в двадцатом веке, в Индии есть деревни, в которых дворник или сапожник, идя по улице, обязан громко объявлять: «Я шудра, неприкасаемый. Я иду по этой улице», чтобы мог остановиться брамин, собирающийся выйти из дома на улицу, ведь по этой же самой улице идет неприкасаемый. В этот миг вся улица становится грязной. Если же тень неприкасаемого, идущего по улице, ляжет на брамина, значит, шудра совершит против брамина преступление. Его могут наказать за такой проступок, привлечь к ответу, даже приговорить к смерти! В прошлом убили много таких людей. Преступление шудры совершалось не только тогда, когда его тень падала на брамина, но и тогда, когда его тень накладывалась на тень брамина.
Будде было почти невозможно научить людей осознавать красоту обыкновенности. Будда родился среди людей, которые были законченными эгоистами, поэтому буддизм не смог выжить в Индии. Здесь остались капли его учения, да и то из-за влияния Будды, благодаря его личности, силе, благодаря самому его естеству. Но как только Будда умер, вскоре его учение полностью вытравили. Поэтому Бодхидхарме пришлось перебраться в Китай. Но почему в Китай? Он мог поехать в Бирму, на Цейлон, в Афганистан, в любую точку мира. Почему же именно Китай?
На то была особая причина, ведь в Китае в то время была подходящая почва. Лао-цзы и Чжуан-цзы подготовили в Китае почву. Они создали особую атмосферу, ауру, поскольку жили как обыкновенные люди. Если бы вы прошли мимо Чжуан-цзы, то не смогли бы узнать его до тех пор, пока не приобрели очень глубокое понимание, пока не пережили бы сатори, проблеск вечного. Только тогда вы смогли бы понять, что вы прошли мимо Лао-цзы или Чжуан-цзы, и только тогда. Они ничем внешним не выказывали свое качество.
Вы можете узнать папу римского, потому что на нем богатые одежды. В нем ничего нет, вся красота только вовне. Если бы папа римский вошел в комнату в обычной одежде, никто не смог бы узнать его. Если бы в комнату вошел Чжуан-цзы, его смогли бы узнать только немногие люди, обладающие определенной глубиной понимания. Чжуан-цзы ведет себя как обыкновенный человек, то есть удит рыбу, рубит дрова, выполняет всякую домашнюю работу. Он будет делать все, что нужно для жизни. Он не кто-то особенный. Учение Будды расцвело в Китае, там оно достигло совершенства. Нансен - это соединение Будды и Лао-цзы, слияние буддизма и даосизма. А дзен - это соединение всего, что прекрасно в Будде и Лао-цзы. Поэтому нет ничего подобного дзен, так как два потока, невероятно мощных, сказочно прекрасных, в полной мере от неведомого, соединились. Раньше такое соединение никогда не возникало. Сливались другие религии, но они делали это как враги. Эти части конфликтовали, сталкивались друг с другом. Что-то получалось даже из такого столкновения, но подобное явление не может быть прекрасным. Такой рост лишен естественности.
Например, в Индии произошла встреча индуистов и мусульман, в результате случилось столкновение. Новообразование стали называть суфизмом, это замечательные люди. Но складывается впечатление, словно ребенок родился в результате изнасилования, а не из-за любви.
Соединение учения Будды с Дао произошло благодаря любви. Эти учения просто влюбились друг в друга, столкновение не произошло, просто они гармонично подошли друг другу. В Дао чего-то недоставало, и в буддизме была какая-то незавершенность. Эти учения просто дополнили друг друга, они стали новым существом. Два учения исчезли, и родилось нечто новое. Проявлением нового явления стал Нансен. А теперь попытайтесь понять эту притчу:
Однажды знаменитый китайский мастер дзен Нансен рубил огромным топором деревья в лесу у храма.
Вы не можете поверить в такое поведение мастера, вам такое и в голову не придет! Вы не можете вообразить, чтобы Будда рубил лес или валил деревья. Будда сидит под деревом, это верно, но ни в коем случае не рубит его. Вы не можете вообразить, чтобы Будда что-то делал. Вы видели его изображения. В мире миллионы его изображений, но всякий раз он тихо сидит, закрыв глаза. Это изображения бездеятельности, медитации, но только не медитации в деятельности, нет. Вы не сможете найти образ какого-либо мастера дзен, который сидел бы с закрытыми глазами, потому что мастер дзен всегда что-то делает. Такой момент отсутствовал в буддизме, и его привнесло в учение Будды Дао.
Жизнь должна быть уравновешенной между действием и бездействием. Если вы абсолютно активны, то упускаете что-то внутреннего порядка. Если вы абсолютно неактивны, то упускаете что-то внешнего порядка. У внешнего мира своя красота, в нем нет ничего плохого. На Западе пытаются быть активными, как можно более активными. Активность стала частью образа жизни западных людей. Так люди сделали множество изобретений, они создали чудеса, но полностью потеряли, забыли свою внутреннюю суть. На Востоке люди слишком бездеятельны; если вы оглядитесь здесь по сторонам, то увидите, что страна пришла в упадок. Открыть глаза в Индии и обозреть окрестности, значит получить очень неприятное переживание.
Поэтому я знаю, почему Будда закрыл глаза. Почему вы всякий раз видите, что Будда сидит под деревом, смежив веки и боясь открыть глаза? Потому что кругом царит бедность и несчастье. Но это порочный круг. Пусть вы закрываете глаза, но несчастье все равно не устранить, смежив веки. Здесь нужно что-то предпринять.
На Востоке люди обратились к внутреннему миру и утратили связь с внешним существованием. Они потеряли равновесие. А дзен - это совершенное равновесие. Мастер дзен медитирует, а потом отправляется в лес рубить дрова, так как скоро наступит зима. Он выполняет много дел, как обыкновенный человек. Он не представляет собой ничего особенного. Нансен - это один из очень редких людей, которые достигли высшего пика, как, например, Будда, Магомет, Иисус, и он продолжает рубить дрова.
Когда Нансен сильно постарел, его спросили: «Как вы себя чувствуете?» Он ответил: «Замечательно. Я рублю дрова, ношу воду в ашрам, готовлю еду, работаю в саду. Мне очень хорошо».
Послушайте... заготавливая дрова, Нансен остается самим собой. Он деятелен, но его ум абсолютно безмолвен. Когда Нансен несет воду в ашрам, протекает некая деятельность, но в самом процессе никого нет.
Если вы сможете действовать так, чтобы в вас никого не было, тогда вы войдете в сферу сказочной красоты, потому что деятельность высвобождает энергию, а безмолвие наслаждается текущей энергией. Действуя, вы устремляетесь во внешний мир, становитесь громадным небом, но в своей глубине вы никто, безмолвие. Безмолвие расширяется вместе с вашей деятельностью. Нансен, несущий воду в ашрам, - это безмолвие, несущее воду в ашрам. Нансен, рубящий дрова, - это безмолвие, рубящее дрова.
Вы не можете даже представить себе, какое блаженство возникнет, если вы сможете действовать без внутреннего актера, то есть без эго. Если вы можете просто действовать и переходить от поступка к поступку без расчетов и отождествления: мол, именно я выполняю эту работу, именно я сделал то и это, не накапливая «я» через активность, если вы можете переходить от одного вида деятельности к другому в качестве безмолвия, пустоты, тогда на вас изливается невообразимое благословение. Вы чувствуете, что все существование делится с вами своими тайнами, потому что через деятельность вы соединяетесь с ним, потому что через безмолвие вы можете видеть, созерцать существование, радоваться ему и касаться его.
Благодаря безмолвию вы становитесь чувствительными, а благодаря активности вы устанавливаете связь с существованием. Внутри чувствительность, а вовне связь - вот равновесие. Тогда у вас есть два крыла. В ином случае вы станете летать с одним крылом, у вас будет или активность, или безмолвие. Но одного крыла недостаточно. Вы просто похлопаете единственным крылом, но с помощью одного крыла не сможете высоко взмыть. Вы не сможете подняться в небо, не сможете перенестись далеко, для этого вам потребуются два крыла. Действие и бездействие уравновешивают друг друга. Это и есть уравновешенность.
Нансен рубит дрова, запомните. Всякий раз, когда ваш ум устремляется к крайности, просто возвращайте его в среднее положение. Ум хочет быть или активным, или неактивным, потому что ум способен существовать только в крайнем положении. Посредине, точно посредине, когда деятельность и бездеятельность устраняют, отрицают друг друга, ум исчезает.
Нансен рубил дрова недалеко от своего храма.
Монах, шедший издалека засвидетельствовать мастеру свое почтение, проходил тем лесом и встретил дровосека. «Дома ли настоятель храма Нансена?» - спросил монах дровосека.
Ашрам, монастырь тоже носил название Нансен. На самом деле, мастера звали не Нансеном, просто так назывался монастырь, а имя мастера никто не знал. Поэтому постепенно мастера звали стать Нансеном, настоятелем храма Нансена. Никто не знал, как его зовут, и это хорошо, поскольку ни у кого нет имени. Все имена ложны, поэтому подойдет любое имя. Все имена бессмысленны, потому что вы приходите в мир без имени и оставляете его без имени. Имя - это всего лишь ярлык, прикрепленный к вам ради удобства. Если бы у вас не было имени, другие люди с трудом общались бы с вами. Но как раз у вас имени нет.
У Нансена не было имени, его звали по имени храма, монастыря. Поэтому ученик спросил: «Дома ли настоятель храма Нансена?» Вот какой вопрос он задал дровосеку. Если бы он действительно был Учеником, то осознал бы поле дровосека. Ему не нужно было спрашивать, потому что просветленный человек - это свет во тьме. Неужели вы не можете узнать свет во тьме? Если вы не в силах сделать это, значит, вы слепы.
Сам вопрос «дома ли мастер?», заданный учеником, глуп по своей сути. Этот вопрос хорош для туриста, но не для ученика. Он пришел издалека, чтобы засвидетельствовать мастеру свое почтение. Наверно, этот ученик прежде уже видел Нансена, он знал мастера. Он был учеником; должно быть, он и в самом деле уже видел Нансена! Но он не мог вообразить, что Нансен способен рубить дрова. Наверно, ученик видел Нансена, когда тот сидел под деревом, закрыв глаза. Наверно, ученик наблюдал, как Нансен безмолвствует или проповедует. Наверно, ученик видел Нансена, когда тот совершал в храме обряд поклонения. Ему и в голову не пришло, что перед ним рубит дрова Нансен, потому что не узнал его.
В ином случае вы бы узнали просветленного человека, где бы он ни был. Он может быть нищим, но вы все равно узнаете его. Если бы у вас были глаза, была способность видеть, если бы у вас случился один единственный проблеск существа реализованного человека, то вы узнали бы его где угодно. Просветленный человек не укроется от ваших глаз. Как вы сможете спрятать свет? Его невозможно спрятать. Это такое грандиозное явление, что вы не в силах спрятать его. Лучи света пробиваются через тысячи путей. В тот день весь лес наполнился Нансеном, но этот ученик не смог узнать его.
Ученики тоже осознают мир через внешние чувства. Смогли бы вы узнать меня, если бы я где-нибудь рубил дрова? Это трудно. Смогли бы вы узнать меня, если бы я в рубище нищего постучался в вашу дверь? Это невозможно. Вы еще не достигли собственной внутренней реализации, как же вы сможете узнать меня? Вы можете осознать меня до такой степени, сколько вам позволит уровень вашей внутренней реализации. Вы можете осознавать мастера только до того уровня, до которого осознаете самих себя, тогда как мастер - это не что иное, как ваше будущее, пребывающее в настоящем. Мастер - это не что иное, как ваша реализованная форма. Чем вы будете после своей реализации? Тем, что представляет собой в настоящее время мастер.
Итак, если у вас нет внутреннего зрения, тогда вы не узнаете просветленного человека. Если вы осознаете мир только через внешнюю форму, то сможете узнать в храме Нансена, но только не из-за него самого, а из-за храма. Вы узнаете его, когда он будет сидеть в медитации, но только не из-за медитации, а из-за положения его тела. Слышали ли вы когда-нибудь о том, чтобы просветленный человек рубил дрова? Вы не узнаете просветленного человека.
Когда-то здесь, в Индии жил просветленный человек по имени Саи Баба. Он жил совсем недалеко от Пуны. У него был замечательный ученик. Сам Саи Баба был мусульманином, а его ученик - индуистом. Каждый день ученик приходил к Саи Бабе. Ученик принимался за еду только тогда, когда начинал есть Саи Баба. Как он мог есть, если сам Саи Баба не ел? Нельзя найти более беспорядочного человека, чем Саи Баба. Случалось, утром он сразу же принимался есть, а в другой раз начинал есть поздно вечером. Иногда Саи Баба не ел весь день, и его ученику-индуисту приходилось ждать порой до глубокой ночи. Сначала ел мастер, а потом ученик уходил готовить себе еду. Он был брамином, и он мог есть, только если его еды никто не касался.
Однажды Саи Баба сказал ему: «Нараян (его звали Нараян Свами), тебе не нужно брать на себя труд приходить ко мне. Если ты настоящий ученик, тогда тебе не нужно приходить, я сам буду приходить к тебе. Когда ты приготовишь еду, я приду к тебе и дам тебе даршан у твоей хижины. Тебе не нужно брать на себя труд приходить ко мне, ведь ты вынужден шагать пять миль, а потом возвращаться. Теперь я сам займусь этим». Нараян очень обрадовался, потому что мастер проявил о нем большую заботу. Он пошел домой пританцовывая. Когда он сходил по ступеням мечети, в которой служил Саи Баба, мастер сказал: «Но только не забудь узнать меня!» «Конечно, и говорить нечего! - удивился Нараян. - Как же я не узнаю вас?»
На следующее утро у Нараяна было прекрасное настроение. Он принял ванну, совершил обряд поклонения, приготовил еду. Вот-вот должен был явиться мастер. И мастер в самом деле пришел, но Нараян выгнал его за порог, потому что тот явился в образе собаки. Нараян сильно встревожился, ведь никто так и не пришел. Весь день он провел в ожиданиях, но никто, за исключением той собаки, так и не пришел. Нараян прибежал в мечеть и сказал: «Саи Баба, неужели вы забыли прийти ко мне? Я все время ждал вас. Саи Баба засмеялся и ответил: «Нет, не забыл. Я ничего не забываю. Я пришел к тебе, но ты выгнал меня за порог». И тут Нараяна осенило. «Вы пришли в образе собаки!» - воскликнул он. «Если бы ты действительно знал меня, - сказал Саи Баба, - то узнал бы меня даже в образе собаки». Какая разница? Если вам известен свет, вы узнаете его в любой форме. Форма светильника не имеет никакого значения. Неужели форма светильника важна? Она не имеет никакого значения, потому что свет есть свет, какими бы ни были очертания лампы. Но вы узнаете форму лампы, а не сам свет.
Ученик из притчи спросил самого Нансена: «Дома ли настоятель храма Нансена?» Нашел, что спросить! Дело в том, что мастер всегда дома. Где бы ни оказался мастер, он всегда дома. Таково качество мастера: он всегда дома. Нашел, что спросить! Вы никогда не бываете дома, это верно. Даже у себя дома вы никогда не находите себе место, потому что душевный покой - это внутреннее качество. Даже у себя дома вы чувствуете себя чужаком, даже у себя дома вам кажется, что чего-то не хватает. А недостает как раз вас самих!
Вы можете переехать в другой дом, можете приобрести дом получше, но все равно вам будет чего-то не хватать. Вам будет неуютно и в более качественном доме. Вы все время тащите в дом новую мебель, новые картины, украшения, но всякий раз вам кажется, что вам чего-то не хватает. А недостает как раз вас самих! Дома нет вас. И мебель ничем здесь не поможет. Ничто не поможет вам до тех пор, пока домой не придете вы сами. Прийти домой - вот что нужно. Возвращаясь в исток, вы приходите домой. Мастер всегда дома.
«Дома ли настоятель храма Нансена?» - спросил монах дровосека. Дровосек ответил монаху: «Я купил этот топор за две медные монеты».
Нансен поднял топор и сказал: «Я купил этот топор за две медные монеты». Что творит Нансен? Неужели он сошел с ума? Но он демонстрировал качество пребывания дома, присутствия. Он приводил этого человека в настоящий миг, а в тот миг мастер как раз рубил дрова, в тот миг мастер был дровосеком, в тот миг топор был единственной реальностью, в тот миг мастер пребывал в топоре, в активности: топор падает на дерево, от него отлетают щепки - мастер дома. В то мгновение мастер был в топоре, в активности, поэтому он воздел над головой топор.
Если бы ученик обладал хоть сколько-нибудь ясным пониманием, он понял бы, что пытался показать мастер. Дело в том, что есть вещи, которые невозможно выразить словами, их можно только показать. Мастер говорил ученику: «Подойди ближе, подойди ближе. Я здесь. Посмотри на этот топор. Не позволяй своему уму бродить. Никуда не удаляйся. Достаточно и этого мгновения. Я здесь, прямо сейчас, в этот самый миг. Посмотри на этот топор и подойди ближе, еще теснее к настоящему мгновению». Поэтому Нансен говорит:
Я купил этот топор за две медные монеты.
Нансен переводит человека из ума в реальность. Дзен в полной мере земной по своей сути. Будда подобен небу, Лао-цзы подобен земле, а дзен располагается там, где небо встречается с землей. Нансен представляет собой соединение земли и неба. Будда подобен крыльям, Лао-цзы подобен корням, а Нансен подобен дереву с корнями и крыльями. Вот редкая реальность: земля, твердая почва, встречается с внутренним небом. Вы можете осознать этот момент, только если используете ситуацию.
Я все время создаю для вас тысячи ситуаций, а вы всякий раз упускаете возможность. Но помните о том, что не победите! Вы можете упустить возможность тысячу раз, а я создам ситуации тысячу и один раз. Вы можете ускользать от меня туда-сюда, но все-таки не сможете окончательно убежать. Если кто-то попал в ловушку просветленного человека, его усилия тщетны, потому что истощить силы просветленного человека невозможно, и нельзя вывести его из терпения.
Я купил этот топор за две медные монеты.
В тот миг ученику выдалась прекрасная возможность. Нансен стоял с воздетым топором и нес чушь перед ним, чтобы вернуть того в здравое чувство... Занеся топор над головой изумленного монаха, Нансен добавил:
... но Нансен понял, что ученик упустил возможность, что ничего не получится, что этот ученик оказался толстокожим. А уж мне известны такие толстокожие ученики!
Занеся топор над головой изумленного монаха, Нансен добавил: «У меня очень острый топор».
Монах в ужасе дал стрекача. Позднее он узнал о том, что встретившийся ему дровосек и был Нансеном.
Вот вторая возможность: топор висел над головой ученика, он мог упасть в любую секунду, дровосек казался безумцем. Такой миг можно осознать, такую ситуацию можно глубоко прочувствовать, потому что в опасности даже тупица становится осознанным. Опасность заключается в том, что безумец занес над вашей головой топор...
И Нансен говорит: «У меня очень острый топор». Но ученик поступил так же, как и вы бы на его месте: он в ужасе задал стрекача. В тот миг ученику следовало оставаться на месте. В тот миг ему нужно было полностью присутствовать. Если бы он оставался на месте всего лишь один единственный миг, никуда не убегая, тогда его ум исчез бы, потому что в такой миг уму нечего делать. Что он может поделать? Смерть нависла над учеником, он мог умереть в любой миг. Если бы он оставался на месте всего лишь один единственный миг, если бы он не убежал, тогда его ум исчез бы. Уму нечего делать. При виде смерти ум исчезает.
Такая ситуация бывает у каждого человека, который погружается в глубокую медитацию: наступает миг, когда топор зависает над вашей головой, и он всегда острый. Наступает миг, когда вы движетесь все глубже, и вот вы предстаете перед смертью. Здесь проходит граница между эго и вашим внутренним существом, где вы видите в себе смерть. Когда вы погружаетесь все глубже, наступает миг, когда нужно перейти границу эго, и вы переступаете ее. Вы так сильно отождествляете себя с эго, что воспринимаете это событие как смерть.
Мои ученики приходят ко мне и говорят: «Нам трудно. Во время медитации мы попадаем в некую сферу, которая ощущается нами как смерть, а мы пришли сюда познать жизнь, а не умереть. Мы пришли сюда для того, чтобы еще больше наполниться жизнью, а не умереть. Мы пришли сюда в поисках изобильной жизни, а не для того, чтобы исчезнуть». Но вам нужно исчезнуть. Только тогда жизнь становится в вас изобильной.
В вас наступает такой миг, когда медитация становится по-настоящему глубокой - вы почувствуете, что умираете. Не давайте в ужасе стрекача. Мой топор висит над вашей головой, и он очень острый. Если вы убежите их того места, ваш ум снова заработает. Ум начинает размышлять о тысячах вещей. Как только вы сбежите, ваш ум уже не позволит вам снова вернуться в то место, потому что всякий раз вы будете дрожать внутри. Всякий раз при приближении этой точки вы будете наполняться сомнениями в отношении того, делать вам еще один шаг или нет, или же вообще убежать. И лишь позднее вы узнаете о том, что в миг вашего умирания мастер был в том же месте, перед вами был сам Нансен. Но это станет вам известно уже позже.
Но потом вы станете сожалеть, потому что позднее вы осознаете тот миг. Ум обладает громадной способностью осознавать то, чего нет. Когда вы потерпели неудачу, ум все время сожалеет о своем бегстве, размышляя о том, что было бы. Ум обладает громадной способностью размышлять о прошлом, задумываться о будущем. Но у ума нет способности быть здесь и сейчас. Тот миг настал: над вашей головой топор... и он очень острый.
Монах в ужасе дал стрекача. Позднее он узнал о том, что встретившийся ему дровосек и был Нансеном.
Но он упустил прекрасную возможность. Вы тоже можете упустить ее, и, скорее всего, упустите. Позднее вы станете сожалеть. А что вы можете сделать с прошлым? Вы ничего не можете переиначить, не можете вернуться. И запомните, что даже если вы вернетесь, вам больше не дадут такую же возможность.
Если этот ученик вернется, он не застанет Нансена за рубкой дров. И даже если найдет Нансена, когда тот будет рубить дрова, все равно Нансен не заговорит о топоре, купленном им за две медных монеты. Мастер никогда не повторяет ситуацию, потому что это бесполезно. Повторная ситуация не поможет, так как ум уже знает ее, и она не потрясет ум. Теперь ум может размышлять о ситуации.
Представьте себе, что монах возвращается в лес, догадавшись о том, что перед ним был Нансен. Монах направляется к тому дереву, потому что знает, где тот рубит дрова в ожидании монаха. Нансен и в самом деле рубит дрова. Монах задает вопрос: «Дома ли мастер?» Теперь прежний сценарий развития ситуации просто глуп, потому что имеет место повторение, ведь монах знает, что перед ним Нансен. Но он задает вопрос: «Дома ли настоятель храма Нансена?» Мастер отвечает: «Этот топор я купил за две медных монеты». Ученик знает о том, что в следующий миг мастер занесет над его головой топор и скажет: «У меня острый топор». На этот раз монах не убежит. Ничего не произойдет, поскольку утеряна вся суть.
Когда ум знает о том, что произойдет, он не прекращает свою деятельность. Поэтому каждый мастер должен все время выдумывать разные ситуации. Познав ситуацию, ум владеет ею. Только неведомое способно уничтожить ум, но не известное. Известным всегда можно управлять. Ситуацию нельзя повторять. Поэтому в древности мастера настаивали на том, что все их действия нельзя записывать, поскольку в этом случае такая ситуация будет навеки закрыта как для будущих учеников, так и для будущих мастеров. Ситуация записывается, люди прочтут бумаги и узнают, что делать. А если вы знаете, что делать, если вы уже готовы, тогда устраивать ее бесполезно. Вас нужно поймать в некий миг, когда вы не готовы. Вас нужно ловить неожиданно для вас! В этот миг, когда вы не готовы, ум исчезает, потому что все приготовления протекают в уме.
Итак, когда я прошу человека прыгнуть в саньясу, а он говорит: «Я подумаю», он упускает возможность. Он примет саньясу, но мне придется подыскать для него что-то другое. Если бы я сказал: «Прими саньясу», а он ответил, не подумав ни секунды: «Да», даже не поинтересовавшись тем, что такое саньяса, даже не спросив, куда я веду его, даже не задав вопрос: «Какая функция у одежды? Что сделает новое имя?», вообще ничего не спросив, то есть просто ответил на мое приглашение: «Хорошо, я готов», если бы он просто прыгнул, воспользовавшись возможностью, тогда в тот же миг перед ним открылась бы дверь. Если же он говорит: «Я подумаю о вашем приглашении и приду позже», тогда он начнет раздумывать. Он может как прийти, так и не прийти, это не имеет никакого значения. Все равно он потерял возможность.
Может быть, он придет, приготовившись. Спустя несколько дней он придет и скажет: «Я обдумал ваше приглашение и убедился в его тщетности». Моя саньяса - это не утилитарное явление. У нее нет никакой мирской полезности. Или же он говорит: «Я подумал о вашем приглашении. Я поговорил со многими саньясинами, и они утверждают, что саньяса помогает. Поэтому я готов, дайте мне саньясу». Я дам ему саньясу, но он все равно потеряет возможность. Мне придется подыскать другой способ.
Ваш ум и есть ваша готовность. Что делает Нансен? Он переносит этого монаха в настоящий миг, когда тот не готов. Но монах убежал, он упустил возможность. Позднее он понял, но тогда уже ничего нельзя было сделать. Запомните, что пока вы со мной, вам следует уяснить себе, что вы будете развиваться только через ситуации, а не через учения. Все мои слова не окажут вам большой помощи. По-настоящему на вас будут воздействовать ситуации, которые я создаю. Лекции просто помогают вам держаться поблизости от меня, вот и все. Я постоянно говорю вам, что это все равно как дать детям сладости, чтобы они не убегали далеко.
Неожиданно, в тот миг, когда вы не будете готовы, я возьму топор и скажу вам: «У меня очень острый топор!» Не убегайте в этот миг. Позднее вы можете осознать ситуацию, но меня уже не будет на прежнем месте. Позднее вы можете осознать ситуацию и возвратиться, но невозможно повторить прежнюю ситуацию. И если вы станете привычно убегать от меня, тогда вы, возможно, будете готовы для прежней ситуации, но вы снова убежите от новой ситуации. И если ваше бегство будет происходить часто, то привыкнете убегать. Тогда вы ничего не узнаете.
Когда вы чувствуете свою неготовность, вы просто ловите себя на том, что убегаете. Когда вы готовы, вы чувствуете себя спокойно, в безопасности. Но вы здесь не для того, чтобы искать безопасность, а я здесь не для того, чтобы наделять вас ею. Я здесь для того, чтобы отнять у вас всякую безопасность, то есть мне нужно выбить почву из-под ваших ног. Мне нужно сбросить вас в пропасть. Ваше эго исчезнет, только когда вы упадете в пропасть. Вы впервые благодаря рискованной ситуации достигнете вечной безопасности, но путь пролегает через риск. Путь к жизни проходит через смерть. Вы достигнете жизни, умерев. Вы упустите жизнь, цепляясь за нее. О чем говорит эта притча? Она говорит о том, что Нансен создал смертельно опасную ситуацию. Вы убегаете, когда возникает смертельно опасная ситуация. Вы говорите, что попали в рискованное положение.
Ум всегда боится умереть. Он цепляется, причем цепляется к чему угодно. В Индии говорят, что человек при смерти цепляется даже за соломинку. Он прекрасно знает о том, что соломинка не спасет его. Человек также прекрасно знает о том, что соломинка не может стать лодкой. В соломинке человек не найдет безопасность, но он все равно цепляется за нее, думая: «Может быть, случится чудо, и я спасусь».
Цепляясь за деньги, вы цепляетесь за соломинку. Цепляясь за власть и престиж, вы цепляетесь за соломинку. Цепляясь за имя, семью, банковский счет, вы цепляетесь за соломинку, потому что вас ничто не спасет. К вам приближается смерть. Она стремительно несется к вам. Все ваши поступки бессмысленны, вас ничто не спасет.
Что же делает мастер? Он говорит: «Овладейте смертью прежде, чем она овладеет вами». Зачем вам ждать смерти? В ее ожидании вы будете жертвой. Пережив смерть, вы станете завоевателем, потому что тот, кто готов умереть, неожиданно осознает, что смерть невозможна. Тот, кто готов умереть, неожиданно осознает, что ум умрет, тело умрет, эго умрет, а бытие, само бытие было еще прежде рождения ума. Бытие было еще прежде рождения тела. Бытие было еще прежде того, как вы родились, и оно останется после вашей смерти. Когда в медитации топор заносится над вашей головой, и вы чувствуете миг смерти, не бегите от нее. Пусть топор опустится на вас. Он острый, и хорошо. Замечательно, что этот топор острый. Пусть он полностью отсечет вашу голову. Когда вы без головы... В этом и есть смысл того, чтобы быть никем, потому что эго существует в голове, ум существует в голове, мозгах, эго пребывает в голове. Вы все время всех осуждаете, вам приходится делать это. Человек, ориентированный на голову, вынужден всех осуждать, потому что так он чувствует свою особенность.
Я слышал о том, что в одной маленькой деревне община решила заменить священника. Пригласили нового священника. В первый день священник прочитал проповедь. Собралась вся община. Из другой деревни был гость. После проповеди он спросил главу общины этой деревни: «Почему вы заменили прежнего священника? Зачем вам было нужно делать это?» И глава общины сказал: «Прежний священник каждый день говорил одно то же: «Совершенствуйте свое поведение, иначе вы угодите в ад!» Гость был изумлен. «О чем вы толкуете? - удивился он. - Но эта же проповедь прозвучала сегодня утром. Новый священник тоже говорил, что мы отправимся в ад, если не будем совершенствовать свое поведение». «Да, это так, - согласился глава общины. - Но прежний священник всем своим видом показывал, что он рад тому, что мы угодим в ад». Вот чем они различаются, нам было слишком тяжело с прежним священником.
Брамины всегда рады тому, что вы угодите в ад, а они отправятся на небеса. Священники всегда рады тому, что вы будете пылать в адском пламени.
Однажды некий проповедник читал лекцию своей пастве. Он говорил: «Я не знаю, что будет происходить в аду. Там может полыхать огонь, или там все сковано холодом, кругом лед. Возможно, ваше тело будет трястись, а зубы будут стучать». Кто-то поднял руку и сказал: «Но у меня нет зубов». «Не волнуйтесь, вас обеспечат вставными зубами», - не смутился проповедник.
Священники изо всех сил толкают вас в ад. Эго, брамин, голова, всегда всех осуждает. Все люди обыкновенные, необыкновенные только вы. Спасетесь только вы, и больше никто. Поэтому христиане все время проповедуют: «Следуй за Иисусом. Спасутся только те люди, которые пойдут за Иисусом, а все остальные заблудятся». Именно об этом все время толкуют мусульмане, им вторят индуисты. Такое впечатление, словно у существования есть очень глубокая политика: мол, если вы будете следовать за кем-то и станете посещать церковь, тогда вы и спасетесь, а если вы пойдете за другим человеком и станете посещать другую церковь, тогда Бог уничтожит вас. Но то же самое утверждают прихожане другой церкви. Наверно, Бог озадачен! Что делать?
Все осуждение исходит из головы, эго. Очень тонкое эго окрашивает все, что вы говорите и во что верите. Ваши убеждения, ваша философия - все окрашено эго. А дзен - это простая жизнь.
Я тоже учу вас тому, чтобы вы были простыми, чтобы вы были никем. Никого не осуждайте. Не попадайте в ситуацию, в которой вы почувствуете, что вы святее кого-либо. Никогда не попадайте в такую ситуацию. Просто будьте обыкновенными. Когда вы обыкновенные, все тревоги исчезают.
Когда вы обыкновенные, ваше мировоззрение абсолютно меняется. Тогда птицы, поющие на ветвях, есть божественное послание. Тогда ветер, шумящий в листве деревьев, и листок, танцующий на ветру, есть его рука, его проявление. Тогда небо, земля и все прочее прекрасно, все исходит из Бога.
Когда вы обыкновенные, когда вы никто, все двери открыты. Когда вы кто-то, все двери закрыты. Будьте обыкновенными, живите тихо. Не будьте политиком. Это единственное несчастье, которое может приключиться с человеком. Политика и религия - это противоположные полюса. Политика - это попытка быть кем-то в иерархии, кем-то на вершине, а религия - это поиск своего места в самом конце очереди, чтобы просто быть никем. Лао-цзы говорит: «Меня никто не может оскорбить, никто не может сбросить меня с моего положения, потому что я уже в самом низком положении. Меня никто не может победить, и не потому, что я очень силен, а потому, что я уже побежден. Никто не может победить меня».
Обыкновенный человек - это самое прекрасное явление в мире. Он просто живет от мгновения к мгновению, ничего не ожидая, ничего не прося. Он принимает все, что происходит. И он не просто принимает все, что происходит, но и делает это с глубокой благодарностью, признательностью.
Когда вы обыкновенные, к вам всегда приходит больше, чем вы ожидали. Когда вы необыкновенные, когда вы считаете себя кем-то необыкновенным, то есть когда вы Наполеон, Гитлер, тогда вас никогда ничего не удовлетворяет. Все ниже ваших ожиданий. Вы самый великий человек, поэтому все происходящее всегда ниже вас. Когда вы обыкновенные, все больше того, что вы когда-либо ожидали. Когда у вас возникает ощущение, что вы получили больше, чем ожидали, вы чувствуете благодарность. Эта благодарность и есть внутренняя обитель. В этой благодарности на вас впервые нисходит свет из запредельного.
Создавайте в себе эту обитель благодарности, и скоро вы обнаружите, что в нее вошел свет. Это не темная обитель, и такой свет не относится к этому миру. Он исходит из вечного.