Беседа 11 Следы на небе

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Беседа 11

Следы на небе

31 мая 1986 года.

Вопрос первый:

Возлюбленный Ошо,

Я не могу различить воображение и реальность. Если я пока еще не знаю, что есть реальность, то почему бы мне не наслаждаться всей картиной целиком, не пытаясь находить различия? Или осознавать различие между воображением и реальностью просто необходимо?

О нахождении различий между воображением и реальностью речи вообще не идет. Все воображаемое исчезает, когда вы начинаете осознавать и быть бдительными. Все реальное становится еще более реальным, когда вы начинаете осознавать и быть бдительными.

Различие между этими двумя явлениями найти невозможно, потому что они никогда не случаются одновременно. И нечего тебе об этом волноваться. От тебя лишь требуется быть наблюдательным. Не оставляй без внимания ничего из того, что проходит через твою жизнь, будь то мысли или чувства, и тогда все ненастоящее исчезнет само по себе. Ненастоящее боится наблюдающего глаза, чей взгляд выдержит только все настоящее.

Таким образом, для наблюдающего существует только реальность.

Для спящего существует только нереальность.

И они нигде не пересекаются, поэтому вопроса о различии просто не возникает. Нельзя же положить реальность на одну чашу весов, а воображение на другую и так вычислить разницу. Вот, например, в этой комнате либо светло, либо темно. Не может быть так, чтобы было и то, и другое сразу. Тьма кажется такой же реальной, как и свет, но она нереальна, потому что с ней ничего невозможно сделать. Нельзя внести тьму в помещение, нельзя вынести ее, нельзя разрезать на части - ничего с ней не сделаешь.

Но если просто зажечь в комнате свечку, то вся тьма мигом исчезнет. Она не убежит через дверь, не выпрыгнет из окон. Даже если все двери закрыть и все окна запереть, тьму нигде не найдешь.

Свет - реален, потому что с ним можно сотворить что угодно. Его можно включить, его можно выключить. Можно зажечь свечу, можно погасить. Это реальность.

Тьма - это всего лишь отсутствие, отсутствие света.

Свет - это присутствие, тьма - отсутствие. Воображение - это даже не отсутствие; это просто мысли у тебя в уме, твоя роспись на воде - не успел ты еще дописать свое имя до конца, как оно уже исчезло.

Так что нечего морочить себе голову этими туманными различиями. Лучше просто осознавай, что тени исчезнут: все нереальное, все воображаемое исчезнет. Реальное, истинное, естественное лишь только то, что останется в твоей осознанности, что будет становиться яснее и яснее.

Вопрос второй:

Возлюбленный Ошо,

Какое-то время я учился в Японии древнему театральному искусству, которое называется «но». В этой школе актер медленными шагами движется вперед, но одновременно смотрит внутрь себя и своей энергией создает позади себя тропу. Если зрители сопереживают актеру, то и они могут увидеть одновременно и его физическое продвижение вперед, и тропу, которую он оставляет за собой.

Ошо, ты всегда говоришь, что не знаешь, где будешь в следующий миг, что тебе безразлично, куда в следующую секунду ступит твоя нога. Я же отдаю себе отчет в том, что в каждое мгновение я ясно вижу твою тропу, твой путь, который ты оставляешь позади себя.

Как это прекрасно: путешествовать бок о бок с тобой, Ошо! Мы идем туда, куда ведет нас бытие.

Когда вы отпускаете себя, когда вы перестаете сопротивляться бытию, вам больше не о чем беспокоиться - дальше обо всем позаботится само бытие.

Вся беда человеческого ума - это его постоянная борьба, его попытки идти против течения. И на это у него есть причина: только сопротивляясь течению, он ощущает эго. Но если просто течь с потоком - без борьбы, позволяя жизни вести вас, куда ей заблагорассудится, - ваше эго исчезнет. Вы будете, вы будете в большей мере, чем вы есть сейчас - более подлинными, более правдивыми, - но у вас не будет чувства «я». И тогда вы сможете видеть, куда вы направляетесь. Даже сам ваш путь, созданный вашим движением, станет виден тем, у кого нет эго. Вы увидите даже следы птиц, парящих в небе. Они не оставляют никаких следов, но если ум полностью избавлен от эго, то все бытие становится кристально чистым зеркалом, в котором отражаются даже следы на небе.

Японское театральное искусство но - это побочный продукт дзена. Из дзена произошло много всего замечательного. Ни одно другое религиозное движение не было настолько же творчески продуктивным. В дзене есть искусство с собственным неповторимым качеством - поэзия, литература, театр, скульптура. Все, что выходило из дзена, несло в себе очевидную отметку медитативности; дзен превращал в медитацию то, что раньше никому и в голову не пришло бы связать с ней.

Взять, к примеру, искусство владения мечом. Кто бы подумал, что это умение может стать медитацией? Или театр. Остальные религии осуждали весь театральный мир. Но дзен привлек и театр. В этом театре, когда актер движется по сцене, сконцентрировав всю свою энергию в точке чуть ниже пупка - на пять сантиметров ниже пупка, где, в соответствии с дзенским учением, находится точка ха-ра, точка нашей жизненной энергии, - если актер сконцентрируется на харе и переступать будет очень медленно, то те из зрителей, кто обладает достаточной тишиной, увидят позади него тропу, им же самим созданную. Его энергия движется вперед, оставляя позади след, видимый лишь тем, кто находится в тихой осознанности. Это чрезвычайно красивый театр. Он разительно отличается от любой другой театральной школы мира. Дзен изменил всю природу театра, освятив его. Зрители приходят не в зрительный зал, а в храм, а актеры в нем не просто играют, но медитируют.

Живопись дзена, поэзия дзена обладают тем же качеством. Своим прикосновением дзен преобразил значение любого из искусств. Ни одна другая религия не делала ничего подобного, ни одна другая религия вообще не несет в себе творчества.

Дзен - это сама сущность творчества. В дзене вы можете делать все что угодно - святым будет каждое ваше действие. Вопрос не в том, что вы делаете; все дело в том, осознаете вы ваши действия или не осознаете.

Дзен сместил все акценты. Каждая религия говорит: «Это верно, то неверно. Делай так, не делай эдак». Они указывают вам на какие-то действия, определяя их как правильные, и на другие действия, определяя их как неправильные. Но это какой-то детский сад, потому что любое действие в одних обстоятельствах может быть верным и в других - неверным.

Нельзя клеймить то или иное действие как правильное или неправильное. Но как же тогда решить, что морально, а что аморально, что должно сделать, а что нельзя делать? Дзен не решает вообще. Дзен просто говорит: «Осознавайте все, что делаете. Если ваша осознанность остается непоколебимой во время ваших действий, значит, все правильно. Если же, чтобы выполнить действие, вам приходится потерять осознанность, значит, что-то неправильно». Решающий момент ушел вовнутрь; в дзене он направлен не на внешний объект, а на вашу субъективность.

Того же понимания я жду от вас: ни одно действие само по себе не может быть правильным или неправильным, ни один человек ни благ, ни порочен. Все зависит от осознанности.

Мне вспомнился один выдающийся мистик по имени Нагарджуна. Он жил голым. Из всей собственности у него была лишь чаша для подаяний. Однако он, возможно, был величайшим гением в отношении ума: острота его мысли несравнима. Его учениками были императоры, императрицы, философы.

Одна императрица была очень предана ему, и к его очередному приходу в столицу ее владений она подготовила ему в подарок золотую чашу для подаяний, инкрустированную брильянтами. Когда он пришел во дворец за подаянием, она сказала:

- Ты должен мне кое-что пообещать.

- Ты просишь слова голого человека, у которого за душой нет ничего, кроме его чаши для подаяний, - напомнил он императрице.

- Я знаю, - сказала она. - Я как раз прошу тебя отдать мне эту чашу.

- Бери, - ответил он.

- Но это лишь полдела. Взамен я дам тебе новую чашу, и ты примешь ее.

- Хорошо, - снова согласился он, - мне подойдет любая чаша.

Он понятия не имел, что скрывала она от него чашу из чистого золота, усеянную самыми дорогими брильянтами.

Нагарджуна принял чашу и отправился к себе, на развалины древнего монастыря. По пути его увидел вор, но когда он заметил, что тот нес в руках, то просто обомлел: чаша для подаяний сияла, как звезды в ночном небе, а держал ее голый человек - тоже, конечно, по-своему прекрасный и великолепный. Но как же такая чаша оказалась у него? Сколько она у него пробудет? Кто-нибудь обязательно утащит ее, так почему бы не я?

Вор пошел следом за Нагарджуной. Дойдя до развалин монастыря, Нагарджуна вошел в свою келью, в которой из мебели было лишь одно окно да четыре стены. Вор остался снаружи, спрятавшись под окном. Он знал, что буддисты едят только раз в день, поэтому сейчас этот голый пообедает, затем ляжет вздремнуть - ненадолго, но вору этого будет вполне достаточно. А вокруг уже с добрую тысячу лет не было ни души.

Однако прежде, чем дать вору возможность утащить чашу, Нагарджуна, покончив с едой, взял и выкинул чашу в окно, прямо туда, где прятался вор. Вор опешил. Он был в шоке. На мгновение он пришел в замешательство, не зная, что теперь делать. Этот голый поел да выбросил свою безумно дорогую чашу, как если бы это была никому не нужная безделушка - да еще бросил прямо в мою сторону! Тогда вор поднялся, заглянул в окно и спросил Нагарджуну:

- Могу я зайти и задать тебе вопрос?

- Я выбросил чашу только для того, чтобы привести тебя ко мне, - ответил Нагарджуна. - Заходи. Чаша твоя, не волнуйся. Я отдаю ее тебе сам, чтобы тебе не пришлось ее красть. Считай это подарком. Я ведь бедняк. У меня ничего больше нет, только вот эта чаша, но и она у меня ненадолго задержится, потому что ведь мне нужно спать иногда, и тогда кто-нибудь обязательно ее украдет, так что ты избавишь меня от многих неприятностей. Ты шел за мной от самой столицы, я видел тебя. Сегодня жаркий день, ты устал. Пожалуйста, не отказывайся. Бери ее.

- Странный ты тип, - удивился вор. - Неужели ты не догадываешься, сколько стоит эта чаша?

- С тех пор, как я познал себя, ничто для меня не имеет цены, - сказал Нагарджуна.

Вор посмотрел на Нагарджуну и сказал:

- Тогда я попрошу тебя подарить мне кое-что еще. Научи меня, как мне получить это знание, рядом с которым эта драгоценная чаша превращается в обычную жестянку.

- Все очень просто, - сказал Нагарджуна.

- Прежде чем ты продолжишь, - сказал вор, - позволь мне представиться: я очень известный вор.

- Скажи мне, кто не вор? - сказал Нагарджуна. - Пусть тебя не волнуют такие мелочи. В этом мире каждый человек - вор, потому что каждый приходит сюда голым, но потом каждый чем-то завладевает. Все - воры, так что успокойся. Вот почему я живу голым. Все в порядке. Лишь делай хорошо то, что ты делаешь. Запомни одно: когда ты воруешь, будь осознанным, будь внимательным, будь наблюдательным. Если забываешь наблюдать, не воруй. Запомни это простое правило.

Вор сказал:

- Кажется, все просто. Когда я снова могу к тебе прийти?

- Я буду здесь еще две недели. Приходи, когда хочешь, только сначала попробуй то, что я сказал.

Две недели вор старался изо всех сил быть осознанным и понял, что в мире нет ничего сложнее. Однажды он забрался в самый дворец, отпер замок сокровищницы, но стоило ему прикоснуться к драгоценностям, как он тут же потерял осознанность. При этом он был честен с собой. Поэтому каждый раз он уходил ни с чем - он не мог ничего унести. Но вот в чем была сложность: когда он был осознанным, в нем не было ни малейшего желания что-либо красть; когда же он терял осознанность, то хотел унести сразу все.

В конце концов он пришел к Нагарджуне и сказал:

- Ты всю мою жизнь пустил псу под хвост! Я больше не могу воровать!

- Это не моя проблема, - сказал Нагарджуна. - Сам разбирайся. Если хочешь продолжать воровать, забудь про осознанность.

Но вор признался:

- Эти несколько мгновений осознанности стали мне так дороги. Я еще никогда не чувствовал себя таким спокойным, таким мирным, таким тихим, таким блаженным. Императорские сокровища показались мне безделушками по сравнению с богатством этих мгновений. Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что с тех пор, как ты познал себя, ничто для тебя больше не имеет ценности. Я не могу перестать учиться осознанности. Я отведал несколько капель того нектара, который ты, должно быть, пьешь непрерывно. Позволишь ли ты мне стать твоим учеником и последовать за тобой?

- Я с самого начала знал, что так и будет, - сказал Нагарджуна. -Я уже посвятил тебя в тот самый день, когда ты увязался за мной. Ты думал, что идешь украсть у меня эту штуковину, а на самом деле, это я украл тебя. Так что мы с тобой коллеги!

Никогда не волнуйтесь ни о чем, кроме одного: кроме того, что являет собой суть всей религии, и это - осознанность. Став осознанными, вы увидите, куда ведет вас ваша жизнь, куда идет любая жизнь. Вы почувствуете, что только так можно пребывать в спокойствии, в гармонии с существованием, только так можно растворить себя в целом.

Так что помните об этом, чем бы вы ни занимались - играете ли вы в театре, варите ли вы обед, моете ли вы посуду.

У меня был один ученик-немец по имени Гунакар. Он очень спешил стать просветленным - как любой другой немец! Пока он был со мной, разумеется, он не мог стать просветленным, потому что я был рядом, и он не мог просто объявить себя просветленным, ведь он знал, что еще не просветлен. Однако когда он вернулся обратно к себе в Германию, он тут же объявил, что испытал просветление. И сразу начал писать длинные-предлинные письма политикам, религиозным деятелям, послам при ООН, президентам, премьер-министрам, в которых советовал им, как можно изменить этот мир к лучшему. Потом кто-то сообщил мне, что Гунакар стал просветленным. Я позвонил ему, и он приехал ко мне. Я спросил его:

- Гунакар, это правда?

- Нет, неправда. Но когда я еду домой в Германию, меня так и тянет... потому что, раз другие немцы ничего не знают о просветлении, я могу наплести им что угодно, но здесь я так не могу. Странно все это. Люди приезжают сюда, чтобы найти просветление, а я -чтобы потерять. Просветленным я остаюсь в Германии.

И так он три-четыре раз сначала становился просветленным, и наоборот. Затем в течение нескольких лет - почти пяти лет, пока я был в Америке, - я ничего о нем не слышал. Я уже начал беспокоиться, что вдруг он и в самом деле стал просветленным и боится теперь показаться мне на глаза. Но нет, в реальности все оказалось иначе. Всего пару дней назад один человек рассказал мне, что он встретил Гунакара в немецкой коммуне - он там мыл посуду. И этот человек знал, что Гунакар уже много раз становился просветленным. Он спросил Гунакара:

- Как же твое просветление?

Гунакар ответил:

- Что за чушь? Я посудомойщик. Не отвлекай меня.

Эта осознанность когда-нибудь может на самом деле сделать его просветленным: я посудомойщик - мою посуду; я полотер - я тру полы; я повар - я варю обед.

Каждое мгновение, что бы вы ни делали, делайте это с полной осознанностью, тотальностью, страстью, любовью; делайте это так, как если бы ваше занятие было самым важным в мире. Сделайте его искусством, чтобы каждый миг вашей жизни стал художественным.

Просветление придет само, забыв постучаться. Однажды вы просто увидите, что ваше счастье, ваш экстаз никуда не деваются, и не важно, бодрствуете вы или спите. Вы обнаружите, что уже дни напролет вы не испытываете несчастья, дни напролет вы не страдаете, дни напролет не злитесь, не завидуете, не соревнуетесь, дни напролет не ощущаете себя как «я».

Растворить ваше эго и помочь вам отпустить себя глубоко в бытие - в этом весь смысл мистического учения.

Вопрос третий:

Возлюбленный Ошо,

Одна моя подруга написала мне, что спустя два дня после смерти ее отца, сидя рядом с его телом, она ощутила невероятный подъем энергии внутри себя. Что происходит вокруг мертвого человека, и что нам следует делать с телом умершего?

Когда человек умирает, он освобождает всю свою энергию. Если вы восприимчивы, вы ощутите ее. Если вы доступны, открыты, то почувствуете, как поднимается ваш энергетический уровень. Все зависит от многих обстоятельств: каким человеком был умерший, какой энергией он обладал. Если это был гневливый, злобный человек, то лучше вам держаться подальше от его трупа, потому что весь его подавленный гнев, подавленная злоба начнут выходить, и вы можете ненароком навредить себе, приняв в себя эту энергию.

Ощущение энергии умершего - это довольно обычное дело, потому что, когда человек умирает, все стоят вокруг его тела в естественном молчании - никто не шумит, никто не болтает. Смерть - это настолько таинственное явление, что никто не остается к ней равнодушным.

Поэтому нужно, прежде всего, осознавать, что это был за человек. Если умерший был любвеобильным, сострадательным, добрым, дружелюбным, делившимся всем, что имел, то тихо посидеть рядом с его телом будет очень полезно. Уходя, он будет повсюду излучать свою энергию.

Если же это был человек, подавленный сексуально, насильник, какой-нибудь преступник, то лучше держаться от него подальше, потому что в смерти он выбросит все, что накопил за свою жизнь. Он перебирается в новое жилище, но всю старую мебель он оставит в старом доме. Он не может забрать ее с собой, поэтому вся обстановка его жизни теперь распространиться на всех вокруг.

Из-за этого обстоятельства во всех трех крупных индийских религиях - индуизме, джайнизме и буддизме - принято сжигать тело умершего как можно скорее, прежде чем оно нанесет вред окружающим излучением своей энергии - и в особенности это касается людей, при жизни подавлявших свои темные стороны. Поэтому в Индии не сжигают только тела святых - это исключение. Их тела хоронят в самадхи - что-то вроде могилы, - чтобы их останки продолжали излучать светлую энергию на протяжении последующих лет, иногда даже сотен лет.

Но, как правило, тела умерших незамедлительно сжигают - как можно скорее.

В остальных религиях принято не сжигать трупы, а хоронить их в земле. Это опасно. Так вы закапываете весь их накопленный гнев, ненависть, сексуальность, насильственность - все энергии, которые затем будут источать их могилы, и они заразны, так что вы легко можете их подхватить.

На Востоке, когда умирает человек, обретший себя, он еще загодя объявляет о времени своей смерти, чтобы все его ученики могли прийти и разделить его энергию - его последний им подарок. Он хочет умереть среди своих людей, своих собственных учеников, которые понимают и которые могут принять его дар. И тогда он изливает на них все богатство своего прекрасного жизненного опыта.

Когда человек умирает или когда уже умер, вам нужно быть очень внимательными и чуткими.

Есть одна старая притча. Умирал старик. У него было четверо сыновей. Все собрались вокруг его постели. Умирающий обратился к старшему сыну:

- Подойди ближе, мне нужно тебе кое-что сказать.

Но старший сын не шелохнулся. Тогда, даже несмотря на свое состояние, старик разозлился и рыкнул на сына:

- Я всегда знал, что с тобой каши не сваришь! Ты даже умирающего отца выслушать не можешь!

Но тот, словно оцепенев, оставался на месте. Тогда отец обратился ко второму сыну, но тот тоже не двинулся. Он обратился к третьему - опять ноль внимания. Четвертый же был самым молодым и неопытным, поэтому он подошел к отцу. Старик прошептал ему на ухо:

- Все они предатели. Они предали меня! Хоть ты останься мне верным. Сделай для меня кое-что. Когда я умру, разрежь мое тело на куски и подбрось по куску в каждый дом по соседству, а потом вызови полицию.

Парень спросил:

- Но зачем?

- Так моя душа успокоится, - ответил старик. - Когда я увижу, что их в наручниках уведут в тюрьму, мне будет так легко, как никогда раньше.

Трое старших сыновей прекрасно знали своего отца. Всю свою жизнь он боролся. Целыми днями он пропадал в суде. Вся его жизнь превратилась в одно сплошное сутяжничество. Им было не по себе выслушивать его последнюю волю, потому что это могло быть какое угодно безумство, но нельзя же не выполнить последнее желание умирающего.

И так он умер.

Все тут же стали расспрашивать парня, что ему сказал отец. Он ответил:

- Я понятия не имел, что мой отец был таким человеком. Я не стану выполнять его просьбу. Хоть его душа и будет страдать.

Это древняя притча говорит о том, что все накопленное человеком за его жизнь, к ее концу, к самому концу - все это соберется воедино в одну энергию, и хотя сама по себе энергия естественна, форму она может принять любую, в зависимости от того, каким человеком был умерший, какой личностью он обладал, что он делал при жизни.

В своей автобиографии Беннет вспоминает, что после второй мировой войны, в которой он принимал участие, он был настолько утомлен, что чувствовал, будто вот-вот умрет. Перед смертью он захотел снова, в последний раз увидеть Георгия Гурджиева - своего мастера.

Беннет отправился к нему в Париж. Встретив его на пороге своего дома, Гурджиев спросил:

- Дорогой Беннет, что с тобой стряслось? Ты какой-то бледный, того и гляди, прямо сейчас концы отдашь. Ну-ка, пойди сюда.

Он взял Беннета за руки, поймал его взгляд, и через две минуты Беннет начал ощущать, как в него стремительным потоком вливается энергия. Но, с другой стороны, одновременно он увидел, как бледнеет сам Гурджиев, и Беннет забеспокоился. Он прервал Гурджиева:

- Хватит! Я уже в порядке.

Гурджиев сказал:

- Обо мне не волнуйся.

Затем он еле-еле доплелся до ванной комнаты, запер дверь и через десять минут вышел в превосходном состоянии. Беннет вспоминает: «Я понятия не имел, что энергию можно передавать вот так вот просто».

Именно так она и передается. А в случае с Беннетом передача была настолько прямой, что он ощутил ее физически. Иными словами, каждый мастер передает свою энергию ученикам - каждый раз, когда он смотрит вам в глаза, каждый раз, когда он находится рядом с вами. Что еще он может дать вам? Он достиг того, чего может достичь любой. Теперь ему остается лишь делиться своей энергией.

Но если умирает кто-то из ваших близких - отец, мать, жена, муж, ребенок, друг... и вам хочется сделать что-нибудь, чтобы помочь - ведь человек умирает, а вы живы, - сядьте рядом с умирающим и положите свою руку ему на сердце или просто возьмите его руку в свою и посидите в тишине, в покое.

И тогда ваш покой и ваша тишина передадутся ему, и, помогая человеку умереть спокойно, мирно, вы совершите прекрасный и благородный поступок. После вы можете немного ослабнуть, утомиться, у вас может кружиться голова, но это пустяки: немного отдыха - и вы придете в норму.

Таким образом, вы, со своей стороны можете помочь человеку взойти на новый уровень жизни, но для этого вы должны быть тихими и спокойными. Потому что тогда вы сами будете на более высшем уровне, и ваша энергия сможет течь сверху вниз. Энергия течет точно так же, как вода - сверху вниз. Она не может течь наверх.

Так что запомните, что обмен энергией может происходить в обоих случаях. Но если вы уверены, что умирающий человек был злобным, порочным, то лучше не подходить к нему. Помочь вы ему ничем не сможете; скорее, наоборот, он поможет вам - он передаст вам свою злобу, посеет в вашем сердце, в вашей душе дурное семя. Лучше держаться от него на расстоянии. Но если умирающий был добрым, если никому ничем не вредил... и самое главное - если вы любите его, если у вас к нему теплые чувства, тогда поделитесь с ним своей энергией. Сейчас самое время - и это последний раз; другой возможности сделать ему подарок у вас не будет. И лучшего подарка, чем немного вашей энергии, и придумать нельзя, потому что благодаря ей может измениться его дальнейший путь. Если он умрет в мире и покое, то он ступит на более высокую стадию существования.

Но вы будьте осторожны. Не надо помогать своей медитацией Адольфу Гитлеру - даже не пытайтесь. Эти силы выше вас. Вы не сможете одарить его своей энергией, но, наоборот, он отдаст свою энергию вам - и чем более тихими вы будете, тем свободнее она в вас войдет.

С умирающими нужно быть очень осторожными, потому что между вами многое может случиться. Может измениться его будущее, может измениться ваше будущее - только если вы не уверены абсолютно, что на вас уже ничто не может повлиять. Тогда никаких проблем не будет, тогда можете сидеть в своей полной осознанности хоть у изголовья самого Гитлера - он не сможет причинить вам ни малейшего вреда. Возможно даже, что вы сумеете ему чуточку помочь.

Вопрос четвертый:

Возлюбленный Ошо,

Возможно ли, что по мере все большего привыкания к переменам как к части повседневности современная интеллектуальная молодежь будет становиться все более открытой твоему совершенно новаторскому подходу к жизни?

Определенно. Чем полнее будет их расставание со стабильным прошлым и чем скорее они привыкнут к переменам во всех областях жизнедеятельности, тем проще им будет понять мои слова, переварить их.

В стабильном обществе люди всегда были очень замкнутыми. Устои настолько укоренились, что даже религия человека определялась при самом его рождении. О том, чтобы потом поменять ее, никто даже не заикался. Она становилась его неотъемлемой частью, его кровью, его скелетом, его костным мозгом.

Индуизм и иудаизм - две древнейших религии на земле. Ни та, ни другая не занимаются религиозным обращением. Эти две - самые древние. Все остальные религии - их ответвления. Но они не верят в обращение, потому что обращение несет в себе возможность перемен.

В стабильном мире, где все постоянно, иудей есть иудей, он родился иудеем, будет жить иудеем и умрет иудеем. Никаких перемен. Но теперь все в мире гораздо более гибко. Сегодня можно не соглашаться с точкой зрения родителей, сегодня можно не соглашаться с идеологией учителя. Более того, если вы и вправду умны, то у вас обязательно будет своя идеология, потому что прежние догмы устарели. Вы ищете новый взгляд, более современный подход к бытию.

Поэтому совершенно ясно, что по мере дальнейшего развития людей - когда они спокойно будут менять работу, жен, мужей, страны проживания - они будут более открыты для моих слов. И вы это сами видите уже сейчас. На Востоке мне редко удается найти открытых и чутких людей. В Индии это очень сложно. На Западе гораздо проще. Это вовсе не совпадение, что большинство моих саньясинов - люди с Запада. Объяснение очевидно: западный ум более привычен к переменам.

Восточный ум к переменам пока еще совершенно не готов. Восток все еще живет по принципу стабильности. По мнению индуистов, звезды висят на месте. Они и по сей день в этом уверены. Даже ребенку известно, что они двигаются с невероятной скоростью. Но если послушать индуистов, то звезды - это просто лампочки на потолке земли, висящие каждая на своем месте. Ничто не движется.

Интересно, что Индия была повергнута в шок после Хиросимы и Нагасаки, но не из-за ужаса самой катастрофы, а потому, что после этих атомных взрывов на земле изменилась погода, изменился климат. Раньше в Индии все дни в году были уже расписаны. В такой-то день каждый год идет дождь, в такой-то день обязательно начинается лето, в такой-то день непременно начинается зима; ничего не менялось миллионы лет.

Перемен никто не ждал. Но атомные взрывы сказались на атмосфере. Больше ни в чем нет уверенности. Индийский ум был шокирован этим обстоятельством: что перемены возможны, и никто не может жить с уверенностью, что завтра будет таким же, как сегодня.

Тем не менее, Индия все еще более чем невосприимчива в отношении религии. Это закрытая тема. Никто не говорит о религии. Никто даже не заикается. У каждого есть свой бог, у каждого есть святая книжка под подушкой, каждый знает дорогу в свой храм, каждый чуть ли не с самого рождения знаком с ритуалами, с молитвами, со священником. Все идет по заведенному порядку. Искать нечего. Никто не отправляется на поиски мастера. Человек начинает искать мастера, только когда его система верований подвергается сомнению.

Именно этого опасался папа римский, убеждая Галилея: «Измени в своей книге ту часть, где ты говоришь, что Земля вращается вокруг Солнца. Это обязательно нужно изменить, потому что, как говорит Библия, Солнце вращается вокруг Земли». Галилей спросил: «Это же просто незначительное утверждение, что вам до него?» И папа ответил: «Дело не в том, значительно оно или нет. Если окажется, что одно утверждение в Библии ложно, то у верующих появится сомнение: если ложно одно утверждение, тогда кто же ответит за справедливость остальных? И если Бог допустил даже всего одно ложное утверждение, то, значит, он не непогрешим. Измени это место. Дело не в фактах и не в научности. Дело в престиже всей христианской веры».

Всего одно коротенькое утверждение, которое не имеет никакого отношения к христианству, которое не имеет никакого отношения к Богу! Но в чем-то доводы папы были верны. Если вынуть один кирпич из храма, то есть опасность, что понемногу начнут выпадать и остальные кирпичи. И стоит только сомнению зародиться, как обратно пути уже не будет. И сомнение это уже зародилось.

Запад, к своему же благу, сегодня полон сомнений, скепсиса и недоверия. Восток, к сожалению, по-прежнему влачит свое существование в старом стабильном мире, где ничего не меняется, где все неподвижно, где все всем известно - на Востоке не осталось ничего, что можно было бы открыть, поэтому там нет простора для поисков, для вопросов, для науки. Вся информация уже имеется в религиозных писаниях, и раз так, то подвергать ее сомнению уже считается греховным.

Для меня сейчас самое идеальное время. И страх правительств западных стран ясно на это указывает. Почему они все так меня боятся? У меня нет армии, у меня нет ядерного оружия. Что я могу им сделать? Но им известно, что я уничтожить всю их веру - как раз плюнуть, потому что люди созрели для этого: просто нужно, чтобы кто-то разъяснил им, что почва, на которой они стояли, стала болотом, что теперь нужно искать новую твердь.

Всемирный заговор против меня кажется таким необычным делом, потому что никогда прежде сразу все страны мира еще не приходили к столь единодушному мнению об угрозе со стороны какого-либо одного человека.

На днях немецкий суд постановил, что правительство Германии несправедливо объявило меня «опасным». Мои саньясины в Германии подали в суд на правительство, и правительство пыталось публично доказать, что я опасный человек. Единственным их аргументом в свою пользу было утверждение, что я могу оказаться опасным. Судья оказался довольно честным и разумным малым. Он возразил: «Сказать “он может оказаться опасным” можно о ком угодно, но доказательствами на счет его опасности вы не располагаете. На каких основаниях вы строите такие прогнозы? Или это только ваше предположение?» Так что судья запретил правительству употреблять в мой адрес или в адрес моих последователей такие обвинения и называть меня и их коммуну опасной и сектантской.

Правительство пыталось доказать, что я представляю собой опасность, на том основании, что я могу представлять собой опасность... но каким образом? Что я - приеду туда, чтобы делать там ядерное оружие? Они даже не могут признаться, чего именно они бояться. Они знают, в чем их страх, но если они признаются, то тем самым разоблачат себя, и тогда все обернется для них еще худшим образом. Страх этот оттого, что я могу привлечь молодежь, и они будут не в силах этому воспрепятствовать. Их философия и религия - гниющие трупы, их церкви - кладбища, их священники и папы -скелеты из глубин прошлого. Им нечего возразить настоящему, новой эре, новому человеку.

Вопрос пятый:

Возлюбленный Ошо,

Я люблю смотреть тебе в глаза, когда ты с нами. Ты недавно предложил нам медитацию с зеркалом, где надо смотреть на свое отражение. А могу ли я вместо зеркала медитировать, глядя на тебя?

Смотри на меня сколько угодно, но в технике с зеркалом есть кое-что такое, чего ты не получишь, если будешь только смотреть на меня. Смотря на меня, ты можешь успокоиться, утихнуть, пребывать в прекрасном; но не в этом задача медитации. Медитация предназначена совершенно для других целей.

Занимайся и тем, и другим. Зачем приносить одно в жертву другому?

Никто не мешает тебе смотреть на меня. Но не избегай медитации, потому что медитация даст тебе видение твоего собственного эго, твоего ума. Она будет способствовать твоему умению наблюдать. Не уходи от нее.

Делай, что твоей душе будет угодно. Просто у каждой медитационной техники есть свои цели и задачи.

Вопрос шестой:

Возлюбленный Ошо,

В прошлом суфии практиковали вращение, чтобы увидеть свой неподвижный центр. Может ли современный человек в этом стремительно меняющемся мире, просто спокойно стоя на месте, достигнуть того же результата?

Нет, не может, потому что вы не можете спокойно стоять на месте. Вы не знаете, как быть в покое. Дело не просто в стоянии. Мир, конечно, движется, но его движение незаметно. Земля движется сразу в двух плоскостях: она вертится вокруг своей оси и вращается вокруг Солнца. Планета движется в двух плоскостях, но вы не ощущаете ни одну из них. Можете стоять спокойно на месте, но земной шар будет по-прежнему двигаться. За двадцать четыре часа Земля делает оборот вокруг себя; за триста шестьдесят пять суток Земля делает оборот вокруг Солнца. Вы будете двигаться. Вы не можете стоять спокойно. Нигде в этом мире вы не найдете места, где можно было бы стоять, не двигаясь. Движение есть во всем. Покой возможен только в том случае, если ваш ум пуст. Если осознанность помогает вам избавиться от мыслей, тогда вы в покое, и этот покой - единственно возможный покой на белом свете.

Архимед говорил: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир». Но он так и не нашел свою точку опоры, потому что искал вовне. А она всегда внутри вас, она неподвижна. Земля движется, Солнце движется, звезды движутся - все в постоянном вращении, но самый ваш центр пребывает в абсолютном, вечном покое. Но чтобы увидеть его, почувствовать его, нужно сперва избавиться от мыслей. Мысли не дадут вам увидеть самого себя. Они отвлекают вас, занимают ваше внимание. Но их очень просто развеять.

Просто старайтесь делать то, о чем я вам постоянно напоминаю: чем бы вы ни занимались, наблюдайте за своими мыслями. Если пропустили - не беда; вспомните снова - начинайте наблюдать. Вы будете забывать множество раз, но мало-помалу это будет случаться все реже и реже. Вскоре появятся паузы, когда вы будете осознавать себя без мыслей. В этих паузах вы и увидите ту неподвижную точку покоя, и это абсолютно верно, что если вы найдете ее, то сумеете перевернуть весь мир.

Именно люди, обретшие свой центр, привнесли в мир эволюцию. Именно такие люди улучшают человечество, и сегодня потребность в них как никогда велика, потому что человечество сейчас оказалось на таком критическом этапе, что если мы не найдем достаточно людей, способных перебросить нас на ступеньку вверх, то цивилизация неизбежно покончит с собой.