ТЕОРИЯ. ДЕЙСТВЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ

ТЕОРИЯ. ДЕЙСТВЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ

Мы узнали, что такое йога и куда она ведет своих адептов. Теперь мы проникнем в жизнь йога и обратимся к искусству более сложному, чем позы, и сравнимому с контролем дыхания. Это искусство думать, размышлять, концентрироваться, а первым шагом к нему является искусство присутствовать в том, что ты делаешь.

Нет таких внешних признаков, по которым можно было бы узнать йога, а в особенности христианского йога. Он ничем не выделяется, он часть окружения. Обычно он избегает привлекать к себе излишнее внимание. И все же опытный взгляд узнает его: по походке (йог иногда ходит «как индеец»), по манере держаться (йог стоит выпрямившись, а когда садится, редко откидывается на спинку стула), но главное, по телодвижениям (в каждое движение йог вкладывает всего себя; его движения отточены – глядя на священника у алтаря, легко определить, занимается ли он йогой).

Да, йог все делает лучше других, его усилия сознательны. В то, что делает, он старается вложить всего себя. Он избегает рутины, автоматизма. Он стремится действовать обдуманно и, так сказать, владеть своими реакциями. Он хочет быть выдержанным и хладнокровным, чтобы как следует выполнить то, что от него требуется. Привычка портит людей. Их действия несовершенны, поскольку отсутствует одно условие: активное и эффективное присутствие в том, что ты делаешь. Человек не «живет» выполняемой работой, его слова и поступки не диктуются истинным сознанием их значения.

Мы слишком легко позволяем себя отвлечь от дела. В итоге задуманное не получается, результат усилий ничтожен.

Чтобы повысить качество своего труда, нам нужно, как говорится, «с головой влезть» в то, что мы делаем. Йог добивается от себя «действенного присутствия». Часто, ли в течение дня мы с головой отдаемся своей деятельности? Иногда нам это удается, и в результате работа бывает выполнена отлично рациональным способом. Но приходится признать, что из-за диктуемого современной техникой стремительного темпа жизни мы не успеваем сознательно сосредоточиться на своем труде, да и самими собой бываем не долее мгновения.

Чтобы пояснить это утверждение, позвольте мне рассказать о типичном дне из жизни одного хорошо известного мне человека (моего брата, инженера из Парижа). Обычно он вставал – а вернее, спрыгивал – с постели приблизительно в двадцать минут шестого и стремглав бежал в ванную комнату. Через десять минут, он бывал уже готов к выходу. Не задерживаясь, чтобы позавтракать (когда время позволяло, он глотал чашку кофе), брат устремлялся к станции (ровно в семи минутах от дома). Дорога была изучена досконально—покинув дом за семь с половиной минут до прибытия поезда, брат не опасался, что опоздает. Полчаса на пригородной электричке, еще одна чашка кофе на Восточном вокзале, метро и контора; затем просмотр почты, деловые беседы, расчеты и так далее... Около десяти он позволял себе короткий перерыв – в четверть часа. Этого хватало, чтобы сбегать в ближайшее кафе и проглотить круассан и очередную чашку кофе. Второй завтрак он съедал второпях, а потом недолгое время отдыхал в конторе. Затем следовала работа приблизительно до пята часов. Снова нужно было садиться в метро, а после метро – на поезд. В дороге брат читал газеты и болтал с приятелями. От станция до дома – те же семь минут. Обед вечером и передышка в полдень – вот две вещи, которые, вероятно, по-настоящему удавались моему брату: тут он не торопился, получал удовольствие и, судя по всему расслаблялся. Но зазвенит во время перерыва телефон, дети вечером затеют шум, пожалуется на какие-нибудь трудности жена – и все испорчено.

Как часто такой перегруженный день напоминал мне гонку; во всяком случае, он представлялся мне суматошным, пустым, изнурительным и хаотичным. Я уверен, что если бы мой брат познакомился с йогой и постарался бы в течение дня выкроить десять минут или четверть часа для предложенных мною упражнений (например, после возвращения из конторы или перед сном), его жизнь бы переменилась. Да, «потраченные» десять минут научили бы его, к примеру, отводить больше времени для дороги на станцию, превратить эту пробежку в приятную прогулку; по пути смотреть по сторонам; вечером, возвращаясь домой, дать отдых глазам – глазам, телу и уму) наконец, развлечь себя зрелищем великого множества предметов, которые природа и провидение разбросали на нашем пути и которым мы не уделяем внимания.

Известно, что занятия йогой учат смотреть на вещи безмятежно, покоить, а не утомлять глаза, отдаваться освежающему и утешительному очарованию окружающего мира. Чтобы смотреть или, скорее, чтобы видеть, нужно расслабиться и освободить свой ум; тело должно быть раскрепощено и «предоставлено самому себе». Йога открывает путь к этому освобождению и раскрепощению всего нашего существа.

Разумеется, это происходит, если адепт действует в точности, как предписано; правильно выполняет упражнения, тщательно контролирует дыхание, а также если он проделывает особые упражнения на концентрацию или, проще говоря, на внимание.