Глава 10 Обожаю мошенников-святых!
Глава 10
Обожаю мошенников-святых!
Вопрос первый:
Возлюбленный Ошо,
Возможно ли, чтобы святой был мошенником?
Этот вопрос напомнил мне об одной коротенькой истории, произошедшей в христианском монастыре.
Два монаха спорили между собой, прогуливаясь в монастырском саду — каждый день они в течение часа гуляли по саду, размышляя о Боге... И вот они спорили на тему, можно ли курить, гуляя в саду.
Строго говоря они не были в церкви, не были в монастыре — они гуляли в саду за пределами и церкви, и монастыря. В конце концов, они порешили на том,что лучше,если каждый обратиться с этим вопросом к настоятелю.
На следующий день один монах, подавленный и печальный сидел под деревом, когда другой монах проходил мимо, дымя сигаретой. Первый монах опешил:
- Похоже, что ты не стал спрашивать настоятеля, потому что я спросил, и он очень на меня рассердился и сказал, что категорически нельзя. Но почему же ты куришь?
Второй монах спросил:
- Что именно ты сказал настоятелю?
Грустный монах ответил:
- Я просто спросил его: «Можно ли курить, думая о Боге?» И он сказал: «Нет, ни в коем случае!»
Тогда второй монах рассмеялся и сказал:
- Вот оно что! Я же спросил его так: «Можно думать о Боге, куря сигарету?» И он сказал: «Да, конечно!».
Точно так же совершенно невозможно,чтобы святой был мошенником, но мошенник в свою очередь может быть святым. Святой никак не может быть мошенником, потому что святой по определению лишен всякой возможности быть мошенником. Считается, что святой должен быть прост, правдив, искренен и очень серьезно настроен на поиск истины. Он односторонен.
Он оставляет все ради поиска истины, он отрекается от мира, от собственного тела, собственных чувств, собственных эмоций. Фактически он становится бестелесным. Он живет в мире, но миру больше не принадлежит. Он развернулся к нему спиной.
Такая позиция издревле почиталась в народе, но здесь есть кое-что, что не попало в поле зрения людей: такой человек очень уныл. Он обесцвечен, он как старая, античная, обветшавшая картина. Он просто влачит существование, но не живет. Он выбрал антижизненную позицию. Он отрекся от жизни, чтобы обрести духовность.
Естественно, отрекаясь от жизни, он отрекается от всего, что подразумевает жизнь — от ее многообразности, от ее песен, от ее красот, от ее радостей. Жизнь — это уникальное явление. Но святой иссыхает, теряет сочность, превращаясь в скелет и ожидая, когда придет смерть и освободит его наконец от тела полностью. Разумеется, что такой человек мошенником быть не может.
Но этот мир знавал мошенников,которые становились великими святыми. Это и Джуан Дзы в Китае, и Хотей в Японии, и Бодхидхарма в Индии, и уже в этом веке, на Западе — Георгий Гурджиев... и это только самые знаменитые и самые значительные мошенники, известные как святые. Но разве можно втиснуть их в представления об обычных святых?
Это очень красочные,очень живые и яркие люди. Они не отрекались от мира,они не видели в этом надобности. Если Бог не отрекся от мира, то почему это должны делать они? Бог сам любит все эти краски, все эти цветы, всех этих птиц, все эти песни и всех этих людей. Существование — многосторонне. Оно вмещает в себя все,оно очень сострадательно. Оно не станет мешать мошеннику быть святым. Разумеется, при этом все качества сущности мошенника будут полностью преображены.
Из-за своего поведения, из-за своих высказываний, из-за своих нелепых историй, которые святыми никто никогда не считал, Джуан Дзы всегда оставался загадочной фигурой для религиозных китайцев. Его слова несомненно содержат в себе нечто более святое, нежели так называемые святые писания, но чтобы понять их, нужно обладать особым зрением.
Однажды утром Джуан Дзы сидел на своей постели в большой печали. Его ученики никогда еще не видели его в таком состоянии, поэтому они спросили его, не случилось ли что. Он ответил:
- Я попал в настолько ужасную беду, что теперь даже не знаю, удастся ли мне выпутаться из нее в этой жизни или вообще когда-нибудь.
Всем очень не терпелось узнать, что же это была за беда, из которой Джуан Дзы никак не мог выпутаться. Это был один из величайших философов, и всякий раз, когда его ученики сами приходили к нему со своими бедами и невзгодами, он всегда давал ответ на любой их вопрос, и ни разу еще не называл ни одну проблему неразрешимой. Так что же с ним приключилось?
Джуан Дзы сказал:
- Беда в том, что сегодня ночью мне приснилось,будто я превратился в бабочку.
Ученики рассмеялись и сказали:
- Но это же был сон! Что ж здесь такого страшного?
Джуан Дзы сказал:
- Вы не выслушали меня до конца. Теперь я гадаю: а вдруг та бабочка заснула и сейчас ей снится, что она превратилась в Джуан Дзы? Так где же истина? Превратился ли Джуан Дзы в бабочку, или бабочка превратилась в Джуан Дзы? Кто я?
Вроде бы все логично. Раз человек во сне может превратиться в бабочку, то кажется, что вполне закономерно можно предположить, что и бабочка во сне может превратиться в человека. Так где же реальность?
И вот он писал такие притчи,совершенно абсурдные. Их нельзя разрешить, они в своей основе неразрешимы. Его спрашивали, зачем он сочиняет такие загадки, потому что никто никогда не слышал, чтобы религиозные люди занимались подобными вещами. Религиозные люди пишут о Боге, о небесах, об аде, они пишут о том, как надо жить. А он писал такое, что казалось бесполезным и лишь сеяло в умах людей сумятицу.
Но Джуан Дзы говорил людям: «Если вас не растормошить, то вы никогда не родитесь заново. Если вас не растормошить настолько глубоко, что ни одна ваша клетка не останется в покое, то вы не сумеете найти себя, вы никогда не найдете такое состояние, которое нельзя растормошить. Поэтому я буду продолжать загадывать вам эти загадки, чтобы тормошить вас и дальше. Я не стану вас утешать. За утешением идите к обычным святым. Я буду тормошить, я буду сеять сумятицу до тех пор,пока у вас не случиться нервный срыв, потому что без нервного срыва вы не совершите прорыв».
Лишь немногим хватало мужества, чтобы оставаться рядом с Джуан Дзы. Он создавал такие ситуации, которые напрочь всех сбивали с толку. Святым не подобает делать такие вещи.
Однажды, например, его увидели в столице верхом на осле. За ним шли его ученики, и над ним смеялся весь город. Вокруг него собралась толпа... потому что сидел он не как следует — он сидел задом наперед, смотря назад на своих учеников! Народ гоготал, а ученикам было очень стыдно.
Наконец один из них решился спросить:
- Зачем все это? Ты выставляешь себя в дураках! И заодно ставишь и нас в неловкое положение — люди считают нас идиотами!
Джуан Дзы сказал:
- Во всем этом есть большой смысл. Я уже не раз задумывался: если я сижу верхом на осле как полагается, тогда я буду сидеть к вам спиной, но это оскорбительно. И я не хочу никого оскорблять, даже собственных учеников. Можно сделать так, чтобы вы шли впереди меня, но тем самым вы оскорбите меня — и это уже ни в какие ворота не лезет, когда ученики оскорбляют своего мастера. И так вот я нашел выход. Пусть дураки себе смеются, но я смотрю на вас, а вы смотрите на меня. Вот так и должны вести себя мастер и ученики. Я уважаю вас,вы уважаете меня. А раз даже этому ослу все равно, то чего нам обращать внимание на глупцов?
Люди такой породы редки,уникальны,отыскать их чрезвычайно сложно.
Но он достиг высочайшей ясности, сознания, любви и сострадания, оставаясь при этом мошенником и плутом до конца своих дней.
Я также упомянул имя Хотея. Лежа на смертном одре, он спросил своих учеников:
- Может ли кто-нибудь предложить, как мне умереть так, как еще никто не умирал до меня? Потому что я не хочу умирать как все, как обычно. Большинство людей умирают в собственной постели. И вот почему я никогда не сплю в постели — ведь это самое опасное место на земле! Девяносто девять процентов людей умирают в постели! Поэтому всю свою жизнь, желая избежать это опасное место, я спал на полу. Но умереть мне хочется как-нибудь по-особому, точно так же,как я и жил: меня никогда не волновало, что скажут другие — я просто жил спонтанно, в согласии со своей собственной сущностью, в соответствии со своим собственным пониманием. Проклинали ли меня, порицали ли меня — меня это мало заботило. Но сейчас я в тревоге — мне нужны ваши идеи.
Кто-то предложил:
- Попробуй умереть стоя.
Хотей сказал:
- Отличная мысль.
Тогда кто-то из учеников вспомнил:
- Но это не оригинально. Я где-то уже слышал об одном мошеннике-святом вроде тебя, которые умер стоя. Так что, в такой смерти не будет ничего особого.
Тогда другой ученик сказал:
- Лучше всего, если ты умрешь стоя на голове! Не думаю, что кто-либо когда-нибудь умирал таким образом. Это будет уникальный случай. Никто так не поступал в прошлом и вряд ли поступит в будущем.
Хотей воскликнул:
- Мне по душе эта идея!
И вот, будучи уже на волосок от смерти, он встал на голову. Говорят, что все ученики совсем растерялись, понятия не имея, как быть дальше. Они знали, что делать, если человек умирает в постели, но как быть с мастером, который умер стоя на голове?
Кто-то вспомнил о его старшей сестре — она была монахиней, точно так же как и он был монахом, и жила неподалеку:
- Позовем ее. Ничего не будем делать. Спросим сначала кого-нибудь, кто больше знает и понимает.
Сходили за старшей сестрой Хотея. Она пришла и закричала:
- Хотей, ах ты мошенник! Всю жизнь ты был несносным, так веди же себя прилично хотя бы при смерти! Ну-ка быстро ложись в постель!
Понятное дело, раз старшая сестра так говорит... Хотей прыгнул на ноги, засмеялся, лег в постель и тут же умер!
Но святой такого рода — явление очень редкое. Его не примет традиция, его имя не будут упоминать религии. Даже после смерти он не изменил себе. Перед тем как умереть,он сказал:
- Помните, я не обычный человек, поэтому не надо меня омывать. — Это была традиция: прежде чем нести усопшего на погребальный костер, нужно его омыть. — Я уже помылся с утреца, так что незачем снова поливать меня холодной водой! Терпеть не могу холодную воду!
- Но ведь ты уже будешь мертвый! — удивились ученики.
Хотей сказал:
- Мертвый, живой — терпеть не могу холодную воду! И не забывайте, что вы — мои ученики и вы обязаны исполнить мою последнюю волю: не снимайте с меня мою одежду.
По традиции полагается омывать умершего,одевать его в новую одежду, класть ему рядом еду... ведь мы готовим его к новому паломничеству, к новому путешествию. Но Хотей настаивал на своем. Приверженцы традиций отказались принимать участие в таких похоронах:
- Это неправильно, что его нужно омыть и переодеть! — говорили они.
Но ученики упорствовали:
- Мы не смеем ослушаться нашего мертвого мастера. К тому же ему никогда не было до вас дела. И нам не кажется, что для него будет иметь какое-то значение,придете вы на похороны или нет.
И они так и положили его тело в костер прямо в его одеждах... и только тогда все поняли, насколько уникален был этот человек и что он действительно был из числа тех, кто приходит лишь изредка. Он заставил смеяться всех хоронивших его, потому что в своей одежде он спрятал фейерверк! В костре все вдруг начало взрываться! Он высмеял даже смерть! Он заставил людей смеяться даже на собственных похоронах.
Так что, я не стану говорить, что святой может быть мошенником, но я с уверенностью заявляю, что существование очень вместительно, и поэтому мошенник запросто может быть святым и, пожалуй, даже лучшим святым, нежели все ваши так называемые обычные святые. Обычные святые — это обычные люди. Они выполняют ваши ожидания. Мошенник-святой никогда не станет выполнять ваши ожидания и более того — он будет их разрушать. Он действует таким образом, что вы не можете ни понять его, ни истолковать его. Вы не в состоянии постичь многое из того, что происходит в его жизни.
Георгий Гурджиев, который умер в 1950-ом году — фактически наш современник — был, пожалуй, самым уникальным человеком в этом столетии. Один из его учеников по имени Николь вспоминает, что однажды, когда они с Гурджиевым ехали на поезде в Америке, Гурджиев вдруг начал притворяться вдрызг пьяным. Николь, который уже давно был с Гурджиевым, прекрасно знал, что тот уже много лет подряд не прикасался к спиртному, но сейчас почему-то он стал строить из себя пьяницу... он орал, кидался вещами, поднял на ноги весь вагон.
Кончилось тем, что пришел проводник с охраной, и Николю стало очень стыдно. Он все уговаривал Гурджиева:
- Что вы делаете?! — Но Гурджиев и слышать ничего не желал. Он выставил в дураках и себя и заодно Николя.
Николь не мог себе места найти от стыда... потому что все ведь думали, что Гурджиев был пьян. Ему говорили:
- Вам бы следовало лучше приглядывать за своим учителем и не сажать его пьяным ночью на поезд! Он разбудил весь вагон! И он не только своими вещами кидается, но и чужими тоже! Лучше бы вам его утихомирить, а то на следующей станции мы вызовем полицию!
Николь как мог убеждал Гурджиева:
- Да будет вам! Зачем вы напрасно... я ведь отлично знаю, что вы не пьяны!
Тогда Гурджиев прошептал Николю на ухо:
- Я тоже это знаю, не волнуйся ты так! У меня свои способы работы. Нужно учиться не испытывать стыд, ни при каких обстоятельствах. Если хочешь быть со мной, то тебе придется забыть, как стыдиться. Это был тебе урок. Я превратил весь этот вагон в учебный класс специально для тебя. С чего вообще человеку должно быть стыдно?
И пока он говорил, вокруг собрались люди стали слушать. Гурджиев друг оказался совершенно трезвым и спокойно рассуждал о стыде и его особенностях. Если вы в состоянии забыть про стыд, то определенно в вас наблюдается духовных рост. Почему люди чувствуют стыд? Потому что им хочется уважения, каждый глубоко в душе желает, чтобы о нем думали только хорошо, уважительно. И когда происходит что-нибудь такое, что разрушает их респектабельность,они испытывают стыд. Стыдится эго.
И Гурджиев сказал Николю:
- Если ты отбросишь стыд, то считай, что ты отбросил эго. Ну а теперь мы можем поспать.
Все пассажиры были немало озадачены этим человеком. Все поняли,что он был совершенно прав. Наутро многие пришли к нему в купе. Люди говорили:
- Извините за беспокойство, но вы произвели на нас сильное впечатление. Нам и в голову придти не могло, что учитель, духовный мастер станет вести себя таким образом, только чтобы преподать урок своему ученику. Но мы не смогли глаз сомкнуть всю ночь — все думали о вас. Это правда, мы все время чувствуем стыд. Это не мы сами, а наши представления о нашем престиже, о положении,о том, какими нас должны видеть люди и какими они должны нас знать.
Все мы носим маски. И когда кто-нибудь вдруг срывает с вас вашу маску,вам становится стыдно,потому что за маской вы прятали от мира ваше подлинное лицо, а теперь оно вдруг стало открытым. Вы вдруг обнаружили,что вся ваша одежда исчезла,и вы стоите голыми у всех на виду!
Но на такое способен только человек вроде Гурджиева. Однажды он вызвал к себе одного из своих самых ярких и известных учеников — Петра Успенского. Успенский был знаменитым на весь мир математиком. До того как Успенский стал учеником Гурджиева, о Гурджиеве никто слыхом не слыхивал, и именно посвящение, полученное Успенским от Гурджиева, прославило и самого Гурджиева.
Успенского знал весь мир. Он написал книгу, которую называют одной из трех величайших книг на свете. Он сам в ней пишет... Эта книга о математике, о высшей математике, но при этом не только о математике, но и о духовности тоже. И Успенский остается единственным математиком, который провел параллели между высшими математическими порядками и духовностью.
Его книга называется «Tertium Organum». Это переводится как «третий канон мысли». Во вступлении он пишет: «Первый канон мысли принадлежит Аристотелю, его работа называлась просто «Organum». Второй канон был составлен Бэйконом и назывался он «Novum Organum» — «Новый канон мысли». Оба эти труда оказали чрезвычайно большое влияние на научный рост. Свою книгу Успенский назвал третьим каноном мысли — «Tertium Organum». Он говорит: «Несмотря на то что моя книга третья по счету,она существовала еще до того как, первая появилось на свет».
Вне всяких сомнений, его работа более фундаментальна, нежели работы Бэйкона и Аристотеля. Книга написана уже почти полвека тому назад, но четвертый канон так пока и не появился, и возможно, что никогда и не появится. Успенский потрудился на славу.
Он преподавал в Лондонском университете, когда в России произошла революция. Гурджиев как раз был в то время в России, в далекой глубинке, в небольшом городе Тифлисе. Гурджиев написал Успенскому, призывая его немедленно приехать. Ехать было очень опасно: русский царь был убит, по всей России шли беспорядки. Несмотря на то что революционеры свергли прежний строй, новый порядок еще не был установлен, и поэтому вся страна вверглась в пучину хаоса — и эта страна огромна, она занимает одну шестую часть всей суши. Армия разбежалась и никто понятия не имел,что происходит. Поезда ходили как попало или не ходили вообще. В общем, никто ничего не контролировал. Страна металась в горячке, и ехать было очень рискованно.
Гурджиев написал Успенскому, чтобы тот немедленно приехал, и Успенский тут же бросил свою высокооплачиваемую работу, бросил свой респектабельный пост профессора и отправился в опасную Россию. Он боялся, что может не доехать, что по дороге его могут убить — ведь людей тогда резали почем зря. Но каким-то образом он добрался целым и невредимым. Дорога до Тифлиса отняла у него три месяца, но все же он добрался туда и был очень доволен собой.
Когда он вошел в дом Гурджиева, тот сказал:
- Отлично! Значит ты приехал. Теперь можешь ехать обратно и заниматься своими делами.
Успенский отказывался верить, что Гурджиев мог сыграть с ним такую шутку и напрасно подвергать его такой страшной опасности. И Гурджиев больше ничего не сказал! Он даже не предложил Успенскому присесть и отдохнуть, прежде чем ехать обратно. Он лишь бросил:
- Теперь можешь сразу же ехать обратно.
Даже другие ученики, которые в то время были с Гурджиевым, были весьма озадачены: странно все-таки! Один из учеников высказал все Гурджиеву:
- Мы глазам своим не верим, что вы оказались способны на такое! Ради чего все это было?
И Гурджиев сказал:
- Это его последнее испытание — испытание огнем, и похоже, что он не сможет его пройти. Я видел у него на лице печать поражения. Я видел его разочарование. Он не смог уйти красиво. Если бы он ушел красиво, то он родился бы заново,стал бы новым человеком. Я дал ему отличную возможность переродиться, но он ее упустил.
И очевидно, что Успенский действительно упустил эту возможность, потому что он очень обозлился и полностью порвал с Гурджиевым. Даже будучи таким выдающимся мыслителем, математиком, ученым, он не был в состоянии понять,что когда человек вроде Гурджиева проделывает нечто подобное — пусть кажущееся совершенно абсурдным и лишенным смысла, — в этом всегда есть какое-то значение. Нельзя оценивать такие действия поверхностно — нужно попытаться пойти вглубь. Многие из учеников Гурджиева в тот или иной момент покинули его, потому что не сумели логически осмыслить его поступки.
Но мошенник-святой не станет поступать исходя из логики — его поведение будет очень иррациональным. Однако если вы сумеете понять глубинный смысл его нелогичности,то вы с удивлением обнаружите в ней поистине чудесного человека.
Вот еще один пример: Гурджиев заставлял вегетарианцев есть мясо, вынуждал буквально силой. Непьющих он заставлял пить до тех пор, пока человек просто не валился плашмя на пол и не начинал говорить совершенно неподобающие ему вещи. И Гурджиев все это слушал. Он говорил:
- Я не верю ничему, что говорят люди, если только они не в бессознательном состоянии. Только тогда из них можно вытянуть правду. Находясь в сознании,они без конца говорят только то,что от них ждут, что они должны говорить, что соответствует их положению. Но правдивыми они будут лишь в бессознательном состоянии. Лишь тогда можно увидеть их подлинные лица. И изменить можно только подлинное. Ложное не податливо. Ложь не существует в принципе, так как же ее можно изменить? Изменить можно только подлинное,но прежде его нужно еще отыскать.
У Гурджиева были свои способы искать подлинное. Но эти способы не общеприняты, и именно поэтому ни Джуан Дзы, ни Хотей, ни Гурджиев, ни Бодхидхарма не стали основателями новых религий. Бодхидхарма, пожалуй, был самым выдающимся из этой четверки. Он родился в Индии, но ушел в Китай. Его слава шла впереди него самого,так что даже китайский император лично пришел встретить его на границе.
И этот император сослужил величайшую службу буддизму: он воздвиг тысячи храмов и основал тысячи монастырей; тысячи ученых трудились над переводами всех буддистских писаний с пали на китайский. Все свои сокровища он отдал на дело буддизма. Весь Китай он обратил в буддизм. И звали его император By.
И естественно, что любой из буддистских учителей, приходивших к By до Бодхидхармы,убеждал его:
- Ты заслужил несказанную благостность. Ты переродишься в седьмом лотосовом раю, — это самый высший рай в буддистской мифологии. — Твоя заслуга настолько велика, что ничто не может с ней сравниться. Даже сам Ашока остался далеко позади.
И вот император By изящно поклонился, коснулся ног Бодхидхармы и спросил его:
- Заслужил ли я благостность?
И Бодхидхарма отрезал:
- Ничего подобного!
Император был потрясен. Он сказал:
- Но ведь я воздвиг столько храмов, я высек тысячи статуй Будды, я кормлю тысячи монахов! Я весь Китай обратил в буддизм. И теперь ты говоришь, что грош цена всем моим заслугам? Что, я не перерожусь в седьмом лотосовом раю?
Бодхидхарма засмеялся и сказал:
- Ты переродишься в седьмом крапивном аду!
By еще не встречал таких людей. Он привык к учтивости, к любезности — ведь он был выдающимся императором. И теперь этот человек лупит его нещадно. Он спросил Бодхидхарму:
- За что ты так суров со мной?
И Бодхидхарма ответил:
- Потому что я люблю тебя и я суров со всеми, кого я люблю. Потому что как еще можно проявить заботу о человеке? Те пустомели, обещавшие тебе седьмой рай, не любят и не понимают тебя. Они просто тебя обманывают, потому что ты помогаешь им жить. Они обещают тебе сказочные награды в ином мире. Но я не стану тебе ничего обещать,пока не увижу,как ты преображаешься здесь и сейчас. Может ты и воздвиг тысячи храмов, но ты еще не построил храм в самом себе. Может ты и высек тысячи статуй Будды,но сам ты — еще не Будда. И в седьмой лотосовый рай попадают не строители-ваятели, но лишь тот, кто сам стал буддой. Я могу превратить тебя в Будду, но со мной будет непросто. Тебе придется забыть, что ты император. Я не стану терпеть всю эту чепуху. Так что, теперь идти обратно к себе домой и обдумай все хорошенько. Я готов всегда, так что дело только за тобой. Но не верь ты своим монахам — они, может, и неплохие люди,простодушные и безвредные, — но они не мастера, способные преображать; они не способны сотворить новое сознание.
И еще он сказал:
- Я буду ждать с этой стороны границы, я не войду в твою империю. Тебе придется войти в мою империю. Я буду ждать тебя здесь. Если ты решишься вступить на путь со всеми вытекающими отсюда последствиями, то приходи в четыре часа утра, перед восходом солнца. Если не придешь к этому времени, я уйду.
Все ночь император не мог сомкнуть глаз... идти или не идти? Этот человек показался ему опасным. И идти одному в четыре часа утра в полном мраке... ведь Бодхидхарма сразу предупредил его:
- Не приводи с собой свою стражу и свиту, потому что идти по пути придется тебе в одиночку.
Кто его знает? Может он сумасшедший какой. Однозначно, он опасен! Бодхидхарма не был заурядным святым. Но его взгляд,его жесты!.. Несмотря на всю его неотесанность, за ней скрывалось невероятное сострадание. И император все размышлял: идти или не идти? В результате он не выдержал: ему пришлось пойти. Сопротивляться этому человеку было просто нельзя.
Дрожа от страха, By вошел в храм — Бодхидхарма остановился в храме с внешней границы империи. Бодхидхарма сказал:
- Я знал, что ты придешь. Я это понял, потому что несмотря на мой суровый и грубый нрав,несмотря на твое потрясение, ты не разозлился и кое-что понял. Ты был озадачен — тебе ведь еще не приходилось встречать человека вроде меня,ты еще не видал таких странных святых! Но я знал, что ты не сможешь сегодня заснуть. Я тоже не спал всю ночь, потому что ждал тебя. Я был уверен, что ты придешь, потому что все мои слова были полны безграничной любви, сострадания к тебе.
У Бодхидхармы было всего несколько учеников, но все, кому хватило смелости и мужества быть возле такого необычного человека, в результате несомненно преобразились. Бодхидхарму не почитают традиционалисты. Но в этом и состоит вся прелесть жизни: есть толпа, приверженная традициям, но есть также и узенький непривычный путь, по которому ходят лишь немногие избранные. Ходить по нему — это как ходить по лезвию меча. Но для преображения сознания эти немногие сделали больше, чем миллионы обычных святых.
Обычные святые хороши, но бесполезны. Те же немногие могут показаться недостойными,но встретить одного из них — редчайшая удача. Они опасны. Быть с ними означает играть с огнем, но если вы не готовы играть с огнем,не ждите,что с вами может случиться что-нибудь чудесное.
У обычных святых, священников и теологов вы найдете только обычную религиозность. Если вам ее хватает, то я вам не завидую. Ее не должно быть достаточно ни для кого,кто считает себя в праве называться человеком.
Я всей душой поддерживаю этих редких существ — необычных, нетрадиционных, чужих, неземных, — потому что они могут изменить вас в одночасье. Одной лишь их близости достаточно, чтобы разжечь в вас новое пламя. Оно горит в вас всегда — нужно лишь дать ему свежего воздуха, освободить от условностей,от мыслей, от традиций, которыми вы его прикрыли. Ведь этот огонь есть в каждом.
Вам нужно хирургическое вмешательство, вы не можете рассчитывать на помощь добрых людей. Вам нужно, чтобы кто-нибудь буквально разрезал вас вдоль и поперек и добрался бы до самого сердца. Понятное дело, что у загадочных людей методы тоже загадочны, потому что добраться к человеческому сердцу не так уж и просто. Достучаться до человеческого ума — вот это раз плюнуть, но достучаться до сердца очень нелегко, и чтобы проникнуть еще глубже сердца — в саму вашу душу, в саму вашу сущность, — вам понадобится помощь особого хирурга, необычного врача, чьи инструменты будут диковинны.
В общем, появление пары-другой мошенников среди святых — это благословение для нашей земли. Именно они и есть сама соль всей эволюции человеческого сознания.
Следуйте за исключительным, ищите уникальность. Только тогда, может быть, вам удастся отыскать дверь в неизведанное. Обычный святой хорош для служения, для преклонения, для осыпания его цветами и для получения от него благословений. Он добрый, он никому не причиняет вреда,он утешает. Он дает вам успокоение в этом тревожном, несчастном и многострадальном обществе. Он дает вам в некотором роде наркотик, он дает вам удовлетворение в этом неудовлетворенном мире.
Но особый тип святого, о котором вы меня спрашиваете, намеренно создает в вас неудовлетворенность — неудовлетворенность по божественному. Обычная неудовлетворенность — это пустяк,но мастер хочет,чтобы вы были неудовлетворены еще больше. Он хочет, чтобы вы пылали пламенем неудовлетворенности. Ваша неудовлетворенность должна стать настолько горячей, чтобы она могла сжечь в вас все лишнее, все, что не является частью вас, и вывести на свет вашу лучащуюся сущность в ее первозданной красоте и наготе.
Я обожаю мошенников-святых!
О них никто не говорит и не пишет. Никому даже не хватит наглости назвать какого-либо святого мошенником. Но я не могу врать, и поэтому лопату я просто называю лопатой!