Глава 6 Единственная надежда

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 6

Единственная надежда

6 ноября 1988 г.

Наш возлюбленный Мастер,

Исан сказал Кёдзану:

-  Большинство людей на этой огромной земле, с их неограниченным причинно-следственным сознанием, не осознают той изначальной природы, на которую должны полагаться. Можешь ли ты сказать, есть у них это осознание или нет?

Кёдзан ответил:

-  Я сталкивался с этой трудностью.

Как раз в этот момент мимо проходил некий монах, и Кёдзан окликнул его:

-  Джари! Монах обернулся.

Кёдзан прокомментировал Исану:

-  Вот пример обширного причинно-следственного сознания, не осознающего основы, на которую оно должно опираться.

Исан заметил:

-  Это капля львиного молока, из-за которой сворачиваются шесть галлонов ослиного.

Как-то Исан заметил Кёдзану:

-  Мы целый день спорили о дзен, и что мы получили от всего этого?

В ответ Кёдзан начертил линию в воздухе. Исан прокомментировал:

- Если бы это был не я, он бы обманулся.

Маниша, эта история затрагивает одну фундаментальную проблему. Чтобы осознать это, вы должны понять, что в ней подразумевается. Все мы думаем,что мы сознательны; это одно из проявлений нашей бессознательности. Мы сознательны только функционально.

Мы научились делать многие вещи — ложиться в постель, вставать рано утром,идти на работу. Мы всему научились. Все это может делать даже робот. Вы не нужны. Именно это случилось с человечеством. Это автоматическое человечество. Вы выучили все необходимое и передали это своему автоматическому уму,который все делает за вас. И,передав все это на попечение ума, вы отправились спать.

Все усилие будд состоит в том, чтобы выявить ваше сознание и заставить вас ясно осознать различие между функциональным сознанием и чистым сознанием, у которого нет никаких функций — это просто зеркало. У зеркала нет функций,оно не утилитарно: даже когда вы смотрите в него, зеркало ничего не делает. Отражение спонтанно. Зеркало отражает, даже если вы этого не хотите — и зеркалу не нужно, чтобы вы стояли перед ним.

Дзен выражает это так: полная луна отражается в озере. Луна не имеет желания отражаться, но отражается — а озеро не хочет отражать ее, но все же отражает. Ни луна, ни озеро не принимают никакого участия в отражении. И луна, и озеро просто остаются собой — а отражение случается само по себе. Вы делаете свои дела; и только делая их, вы можете отделить функциональное сознание от чистого сознания.

Когда вы идете — знаете ли вы, что идете? Когда вы молчите — осознаете ли вы, что молчите? Когда вы едите — стоит ли рядом осознанность, которая наблюдает вашу функцию еды? Эта осознанность — великое просветление. У нее нет никаких функций, она не утилитарна, это не средство достижения какой-то цели. Она самодостаточна. Это такая удовлетворенность, такое глубокое удовлетворение собой и космосом, такое сильное позволение, что вам не приходится ничего делать. Просто быть — это больше, чем вы можете себе представить, — радость чистого бытия, блаженство чистого бытия.

Я каждый день прохожу мимо пруда Мукты — эти два лебедя просто наслаждаются двадцать четыре часа в сутки, ничего не делая. И они исполнены такого достоинства, такого глубокого удовлетворения... ни тени желания или амбиций — какого-то положения в обществе, успеха. Все это глупости. Они наслаждаются каждое мгновение, просто плавая в пруду.

Сознание — в точности то,что говорит Басё: «Сидеть в молчании, ничего не делая; весна приходит,и трава растет сама по себе». Вот что он говорит: «Что касается меня,я ничего не делаю и ничего не желаю. Весна приходит сама собой, без приглашения. Трава начинает расти без всяких усилий с моей стороны. Я — просто наблюдатель,сидящий в молчании,я ничего не делаю».

Эта неделающая осознанность, у которой в мире нет никаких функций, кроме простого блаженства, экстаза, опьяненности, — предельно центрированная в настоящем моменте... В этом вся суть идеи будд: заставить вас осознать,что внутри вас прячется нечто. Но, поскольку оно бесполезно, вам нет до него дела.

Мир состоит из утилитарности, а ваше сознание не утилитарно. Вы не можете заработать на нем,вы не можете его продать, вы ничего не можете с ним сделать. Это не энергия деятельности. Это просто бытие — энергия бытия, которая стоит как Эверест, безмолвно, многие века.

В этой истории Исан пытается заставить Кёдзана, своего ученика, осознать эту безусильную и бездеятельную «естьность» вашего существования. И это — величайшая красота и величайшая истина. Выше нее ничего нет.

Наш возлюбленный Мастер,

Исан сказал Кёдзану:

- Большинство людей на этой огромной земле, с их неограниченным причинно-следственным сознанием, не осознают той изначальной природы, на которую должны полагаться.

Люди сознательны, но очень поверхностно, в обычных вещах. Они функциональны и делают тысячи вещей, так что нельзя сказать, что они абсолютно бессознательны. Самое большее, их можно назвать поверхностно сознательными.

Согласно исследованиям психологов, используется только одна десятая вашего сознания. Девять десятых — в девять раз больше — просто остается в бездействии, и вы этого даже не осознаете. А это — ваше вечное сокровище. Это — ваше изначальное лицо. Это — ваша невинность. Все в вас умрет,кроме этого сознания, которое просто свидетельствует — как делает Басё. Сидя в безмолвии, он, несомненно, свидетель; ничего не делая, он — свидетель; весна приходит — он свидетель; трава начинает расти сама по себе — он свидетель; но он вовлечен не более чем свидетель. Это свидетельствование — последняя основа нашего существования. Это — наша вечность.

Исан сказал Кёдзану: «Можешь ли ты сказать, обладают они этим изначальным свидетельствованием, этим изначальным сознанием? Функциональное сознание я вижу; его может увидеть каждый».

Кёдзан ответил:

- Я сталкивался с этой трудностью.

Человек кажется прекрасно осознающим, он делает вещи... как узнать, есть в нем изначальное сознание или нет? Сознателен ли он в сокровенной глубине сердца?

- Я сталкивался с этой трудностью.

Как раз в этот момент мимо проходил некий монах, и Кёдзан окликнул его:

- Джари!

Монах обернулся.

Кёдзан прокомментировал Исану:

- Вот пример обширного причинно-следственного сознания, не осознающего основы, на которую оно должно опираться.

Человек, которого окликнули, повернул голову. Очевидно, он немного сознателен; но осознает ли он,что обернулся? Поворот головы — просто функция; для этого требуется очень немного сознания. Но осознает ли он, что повернул голову? Если он осознает это, то он обладает изначальным сознанием, свидетельствованием. Если его сознания хватает только на то, чтобы обернуться, то это может сделать любой автомат, машина — а машина не может стать буддой.

Вы должны понять. Во времена Будды или Исана это было недоступно, но для нас это стало яснее. Компьютер может работать лучше, чем вы, гораздо более эффективно и без усталости. Но он может делать только то, чему он обучен. Когда появляется нечто новое, компьютер будет в замешательстве, потому что ему известны только готовые ответы. Вы можете поместить в него все библиотеки — он способен вместить в своей памяти все эти библиотеки, — и все, что содержится в этих библиотеках, станет содержимым его памяти. Если вы зададите вопрос, который содержится в памяти компьютера, он немедленно даст правильный ответ. Но если вы спросите что-то такое, чем не снабдили его заранее, компьютер будет молчать. Он не может ответить самостоятельно, потому что не обладает оригинальным сознанием.

Поэтому ваше поверхностное сознание не более ценно, чем автоматический механизм. Если назвали ваше имя, вы обернетесь и посмотрите — но осознаете ли вы, что назвали ваше имя и вы поворачиваетесь и смотрите? Только эта глубокая осознанность может трансформировать вашу жизнь; в противном случае вы останетесь компьютером. Для чего создано все ваше образование? — для того, чтобы сделать из вас лучший компьютер, чтобы побольше набить вас информацией.

Что бы вы ни делали и что бы ни говорили,спросите себя: вы ли это, или ваша мать говорила вам делать так — или ваш отец, учитель, священник? Вы ли это, или кто-то другой манипулирует вами? И вы будете удивлены: вы никогда, ни одного раза не действовали спонтанно, вы всегда полагались на память. Память идет от других. Возможно, в ней есть что-то из вашего опыта, но ответ не должен приходить из памяти, он должен исходить из вашей алертности.

Однажды некий человек задал Будде какой-то философский вопрос, и Будда ответил ему. Этот человек размышлял над ответом. На следующий день он снова пришел к Будде и сказал:

- Моя проблема не решена.

Будда попросил:

- Повтори свой вопрос, — и ответил совершенно иначе.

Этот человек был в растерянности. Он сказал:

- Вчера ты сказал одно,а теперь говоришь совершенно другое.

Будда ответил:

- Вчера было вчера, а сегодня — сегодня. Не верь мне: завтра будет завтра. Я отвечаю от момента к моменту. Это не вопрос памяти и времени; это вопрос моей тотальной доступности для тебя сейчас. Я не помню твоего вопроса и не помню своего ответа. Вчера закончилось. А сегодня такой прекрасный день — зачем беспокоиться о вчера и завтра? Давай встретимся друг с другом сейчас, в этот самый момент. Ты задаешь вопрос, мое зеркало готово отражать. Но я не могу обещать, что останусь последовательным завтра, потому что — кто знает? Все течет, все изменяется. То,что правильно в этот момент, завтра может стать неправильным.

Таково действие изначального сознания. Подлинный человек никогда не бывает последовательным, не может быть; последовательным может быть только мертвый.

Для меня это было сюрпризом: почти десять лет мы сражались с индийским правительством в вопросе, является ли наша школа обучающей,относится ли она к системе образования. У правительства не было ответа; они лишили нас статуса учебного заведения, не подлежащего налогообложению. В конце концов, высшие налоговые инстанции пришли к заключению, что они не могут дать этот статус, пока я жив, потому что завтра я могу измениться. Я согласен с ними. Этот статус можно давать только мертвым, потому что, как бы они ни вертелись в своих могилах, они ничего не могут изменить. Все стало мертвым. Тогда это приемлемо, респектабельно. А живой и спонтанный человек опасен для статус-кво.

Когда я приехал в Америку, первым вопросом, который они задали мне, было: «Вы анархист?» Они уже завели на меня большое дело.

Я сказал:

- Вы производите впечатление разумного человека. Я могу сказать, что я не анархист, и завтра стать им, потому что мое сегодня не может ограничивать всю мою жизнь, создавать рабство. Так какой же смысл задавать такие вопросы? По крайней мере, последовательность — не мой путь. Если вам удобно, можете написать, что я не анархист и не коммунист — но, что касается меня, я — и то, и другое, и еще немного.

Он спросил:

- Еще немного?

Я ответил:

- Конечно — потому что Бакунин умер, Кропоткин умер, Маркс умер. Если бы они были живы, они многое изменили бы в своей философии. А я должен завершить эту работу; вот что значит «еще немного».

Жизнь — всегда открытая река. Вы никогда не знаете, где она сделает поворот. Вы не можете взять у реки обещание, что она не повернет в таком-то месте. Природа никогда ничего вам не обещает. Обещание означает определенное ограничение, оно означает зависимость. Оно означает, что с этого момента вы соглашаетесь не жить. Когда вы говорите: «Я — христианин», вы мертвы. Вы не можете выйти за пределы христианства или пойти против христианства. Даже если вы ясно видите, что что-то неправильно, вы должны держать рот на замке. Вы — христианин.

Когда вы принадлежите какой-то организации, религии, политической партии, вы должны отказаться от свободы мышления, вы должны стать слепым; вы не можете видеть, потому что вещи могут отличаться от вашей мертвой идеологии, которая все решила сотни лет назад.

Вы должны наблюдать... Сейчас вы слушаете меня. Осознаете ли вы, что слушаете? Отделитесь от функции слушания и свидетельствуйте: ваш механизм слушания функционирует, а вы — просто свидетель, наблюдающий это. Эта отделенность крайне необходима, потому что мы должны отделиться от всего мусора, что собрался вокруг свидетеля, чтобы этот свидетель стал абсолютно свободным в настоящем,без всякой идеологии, без всяких предубеждений, без всего — просто пустое зеркало. Тогда его способность отражать истину безмерна. Тогда его способность отражать красоту безмерна.

Кёдзан прокомментировал Исану:

- Вот пример обширного причинно-следственного сознания, не осознающего основы, на которую оно должно опираться.

Этот человек повернул голову, но не осознавал, что он сделал и почему он сделал это.

Я много раз рассказывал вам эту историю о Гаутаме Будде. Однажды, когда Будда шел по дороге из одного города в другой, он разговаривал с Анандой. Ему на лоб села муха, и он, занятый разговором с Анандой, согнал ее — как вы делаете это автоматически. Затем он внезапно остановился, снова поднял руку — с великим изяществом, и сделал движение рукой. Ананда был в полной растерянности. Он сказал:

- Муха улетела. Что ты делаешь?

Он ответил:

- Я сделал это механически. Я разговаривал с тобой и предоставил функциональному, автоматическому уму отогнать муху. Но я не был осознающим. Я сделал это, но без подлинного осознания. Теперь я делаю это так, как это следовало сделать.

В другой раз он проходил через деревню, и тысячи жителей были против него, как это неизбежно бывает. Только ничтожных людей уважают; великие люди подвергаются великому осуждению. Враги собрались и начали поносить его самыми грязными словами. Он слушал, стоя безмолвно, как Басё. Эти люди почувствовали легкое замешательство — почему он ничего не отвечает?

Будда сказал:

- Заканчивайте свое дело, потому что я должен идти в другой город. И поразмышляйте вот о чем... В предыдущем городе люди любят меня; они принесли сладости, цветы и многочисленные подарки. Я не могу унести их — я не могу хранить вещи, — поэтому я сказал тем людям, чтобы они шли обратно и раздали от меня эти сладости и цветы жителям деревни.

Теперь я прошу вас — вы пришли с оскорблениями, грязными словами, безобразными выражениями. Я не принимаю их. Вы пришли слишком поздно. Вам следовало прийти десять лет назад, и здесь было бы кровопролитие. Эти руки были руками воина. Если бы десять лет назад было сказано хотя бы одно слово из того, что вы наговорили, все эти головы катались бы по земле. Но, к счастью, вы немного опоздали. Теперь я не действую подобно автомату. Я вижу,что вы — невежественные люди,я вижу вашу бессознательность — и, если я не принимаю ваши оскорбления, вы не можете дать их мне.

Вам придется унести домой весь тот мусор, что вы принесли. Что вы будете с ним делать? Раздайте его от моего имени всей деревне. И если осталось еще что-то недосказанное — когда я буду возвращаться по этой же дороге, я специально останусь здесь на день. Вы можете стыдить меня, вы можете высказать сколько угодно лжи и жалоб,но помните: если я не приму это, ваша работа абсолютно напрасна. Вы говорите в небеса. Ваши слова не оставили на мне ни одной царапины. Я просто наслаждался. Спасибо. — И он ушел.

Ананда, его ученик — он тоже был воином,он был двоюродным братом Гаутамы Будды, — сказал:

- Я совершенно забыл о твоих идеях сострадания, доброты и любви. Я был готов отрубить им головы. Я так и искал меч — но я ничего не мог сделать в твоем присутствии. Я совершенно забыл.

Ананда оставался непросветленным, пока Будда не умер. Он стал просветленным после смерти Гаутамы Будды, на следующий день. И Будда сказал: «Пока я жив, ты будешь непросветленным. Твоя привязанность ко мне — это барьер. Твоя любовь ко мне — барьер. Ты не можешь забыть,что ты — мой двоюродный брат. Это мешает тебе стать учеником, так что твое ученичество — одно лицемерие. И я знаю, что ты беспомощен,ты ничего не можешь сделать. Ты стараешься сделать все,но стараться — это одно, а то, что возникает спонтанно, — совсем другое».

И странно, что это действительно случилось в тот день, когда Будда умер. На следующий день Ананда не двинулся с места — он целый день сидел без пищи,без воды. Все хотели помочь ему. Это был такой удар, потому что в течение сорока двух лет он непрерывно служил Будде, днем и ночью, никогда не думая о себе; единственной его заботой было обеспечить Будду всеми возможными удобствами. Может быть, удар был слишком сильным. Он закрыл глаза и сидел, как каменное изваяние. Но никто не осмелился потревожить его. Это было слишком деликатное дело. Только вечером следующего дня он открыл глаза и сказал: «В конце концов, он был прав. Теперь вы можете отрубить мне голову,но не можете даже поцарапать мое сознание».

Итак, функциональное сознание — это одно; оно есть у всех. Вы должны найти более глубокого, изначального свидетеля, который может свидетельствовать ваше тело, ум, мысли, поступки, и все же оставаться вдали от любой привязанности или суждения. Это открытие — величайшее в истории сознания. Ни одно научное открытие в любой области — математике, логике или философии — не может быть более значительным, величественным и безусловным, чем открытие свидетеля. Этот свидетель делает вас буддой.

Исан заметил:

- Это капля львиного молока, из-за которой сворачиваются шесть галлонов ослиного.

Он говорит, что изначальное сознание — даже малая капля — настолько ценно, что заполнит океаны. Всего одно мгновение изначального сознания, простое и однократное столкновение с самим собой — и вы никогда не будете прежним. Вы будете совершенно новым человеком — тем новым человеком, о котором я говорю каждый день, чтобы просто напомнить вам, что этот новый человек готов родиться внутри вас. Ему нужно только чуть больше свидетельствования.

Свидетельствование — это пища для беременного будды в вас. И когда эта пища с каждым днем проникает все глубже и глубже... однажды вы внезапно увидите: вам не нужно идти в центр; будда вышел встретить вас на периферии. Однажды вы можете вдруг проснуться буддой, и в этом пробуждении весь мир меняет свой колорит. Все приобретает иную красоту, святость, изящество. Звуки становятся нежнее и музыкальнее. Скромные полевые цветы становятся такими же ценными,как любые лотосы или розы.

Быть буддой — революция не только внутри вас,это революция самого вашего представления о мире, об отношениях, любви, дружбе. Эта революция тотальна. Она меняет все ваше восприятие, все ваши концепции. Она меняет все ваши старые механические привычки. Она впервые делает вас не роботом.

Как-то Исан заметил Кёдзану:

- Мы целый день спорили о дзен, и что мы получили от всего этого?

В ответ Кёдзан начертил линию в воздухе.

Исан прокомментировал:

~ Если бы это был не я, он бы обманулся.

Кёдзан ответил необычайно ясно. Целый день спорить о дзен — все равно, что чертить линию в воздухе. Споры не могут привести вас куда-то, они не способны вести. Слова приводят к другим словам, и это — порочный круг. Вы можете спорить без конца, но это не приведет вас к центру вашего существа; споры так же тщетны, как надписи в воздухе. Вы еще не закончили писать, а надпись уже стерлась.

Исан сказал: «Ты абсолютно прав — поскольку я могу видеть, у меня есть глаза, чтобы видеть невидимое. Но любой другой мог бы обмануться. Он бы подумал, что в ходе дискуссии мы чего-то достигли; он не смог бы понять, что это за линия. Даже это движение — линия в воздухе — препятствие. Тебе следовало быть абсолютно безмолвным, потому что ничто не достигнуто, даже линия в небе. Если бы на моем месте был кто-то другой, он бы мог обмануться — подумать,что, продолжая спорить,вы мало-помалу можете постичь дзен,можете достичь буддовости.

Что касается меня, — сказал Исан, — это совершенно правильно, поскольку я понимаю, что линия в небе ничего не означает; но кто-то другой мог бы обмануться».

Все это — процесс подготовки преемника. Кёдзан должен был стать преемником Исана. Исан готовит его к любым возможностям, с которыми ему придется столкнуться. Просто быть просветленным — недостаточно. Чистое просветление даст вам все радости мира, но вы станете абсолютно немым. Вы не скажете ничего, вы не найдете никакого способа выразить это.

Перед просветлением мастер должен подготовить людей, которые будут его преемниками,сделать их более искусными, развить в них способность облекать бессловесное в слова, трансформировать тишину в песни, абсолютно недвижное — в танец. Лишь тогда он сможет что-то передать и принести слепому человечеству какую-то пользу.

По этой причине Будда делил своих просветленных на две категории. Все они были на равной высоте — здесь не бывает более низкого или высокого качества, — все они принадлежали одной и той же космической реальности, коренной природе. Но он выделил две категории. Одну из них он назвал архатами; архаты — это люди, которые стали просветленными и остались в безмолвии; вторую категорию он назвал бодхисатвами. Они тоже стали просветленными, но их работа — передать людям нечто: некое средство, некие намеки относительно своего опыта.

Архатов называют Хинаяна — маленькая лодочка,в которой один человек может переправиться на другой берег. Конечно, он попадает на другой берег. А бодхисатв Будда назвал Махаяна; это огромный корабль,на котором тысячи людей могут переплыть на тот берег. Этот другой берег — тот же,но бодхисатва помогает многим. Архат не искусен; он простой, хороший, крайне смиренный человек, но он не произнесет ни единого слова о том, чего достиг. Для него говорить что-то — это слишком много. Он совершенно доволен, зачем ему говорить? И, в любом случае, каждый человек должен найти свой собственный путь, так зачем же без нужды беспокоить людей? У архата своя точка зрения.

Будде приходилось спорить с архатами и бодхисатвами, потому что и те и другие стали просветленными, когда он был жив. Это была постоянная борьба. У архатов был свой резон: вы не можете отрицать, что каждый должен искать свой собственный путь, так что передавать что-то людям не обязательно. Это может стать препятствием. Все писания стали препятствиями.

Ни один архат не оставил каких-либо писаний. Архат не двинет даже пальцем,чтобы показать на луну, потому что это опасно: люди могут привязаться к пальцу, думая, что это — луна. Он соблюдает полную тишину. Не думайте, что в нем нет сострадания; просто у сострадания тоже много способов выражения.

Он проявляет сострадание, не вмешиваясь в вашу жизнь, и он демонстрирует свое доверие: сущее как-нибудь приведет вас — не сегодня, так завтра, не завтра, так в следующей жизни. Вечность открыта; куда торопиться? «И если кто-то достаточно разумен, он может увидеть мою маленькую лодочку, плывущую к другому берету. Это — достаточный намек. Если он не может его понять, значит, он не может понять ничего другого.»

Поэтому Будда,в конце концов,признал эти две категории равными, не выделяя, кто выше и кто ниже. «Архаты, — сказал он, — продолжайте свой путь безмолвия.» А бодхисатвам, который были готовы попробовать, он сказал: «Что в этом плохого? Вы стали просветленными, вы не можете потерять это — нет способа потерять это, — что же плохого в том, чтобы попытаться немного спровоцировать людей и бросить им вызов,создавая в них великий порыв и жажду? Вы можете работать над тысячами и, возможно, один будет готов; но даже это — очень много по сравнению с целой землей. Даже если маленькая свеча горит в самой темной ночи... ее свет и сияние велики, потому что она может подсказать другим поискать свечу — зачем жить во тьме?»

Бодхисатвы, ходящие среди толпы, подобны факелам — радостным, танцующим и полным изящества. Они будут пробуждать потребность, глубоко подавленный голод и жажду высшего.

Сосеки написал:

Клочки белого облака

Носятся возле входа в пещеру,

Не мешая моему другу по дхарме,

Когда он приходит постучать в мою дверь.

Я никогда не находил способа

Скрыть, что не делаю ничего

День за днем.

Мы беремся за руки и ходим туда и сюда,

Туда и сюда.

Таинственное стихотворение, но очень простое. Иногда простота более таинственна, чем сложность. Клочки белого облака...

Просто представьте — потому что дзенские стихи не для чтения, их нужно видеть. Представьте себе пещеру:

Клочки белого облака

Носятся возле входа в пещеру,

Не мешая моему другу по дхарме...

Кто этот друг? Мы всегда называли его буддой. Эти белые облака не могут помешать моему будде,

...когда он приходит постучать в мою дверь.

Я никогда не находил способа

Скрыть, что не делаю ничего

День за днем.

Он говорит, что эти белые облака не мешают ему быть буддой.

Этот стук приходит не снаружи; вы не слышали стука, который раздается изнутри. Будда хочет выйти на поверхность. Довольно. Многие жизни, века, тысячелетия он жил, скрываясь в центре вашего существа. Приходит день, когда он тоже хочет посмотреть на восход и закат, увидеть звездную ночь и все прекрасные цветы мира.

Медитирующий, в конце концов, однажды слышит стук изнутри. Вы слышали только тот стук,что доносится снаружи, но однажды, посреди ночи, вы услышите, как кто-то стучит изнутри. Это очень странное ощущение. Не бойтесь, это ваш друг по дхарме. Это самое ваше существо, которое говорит: «Теперь ты готов: открой двери, позволь мне войти. Позволь мне возобладать — в твоих действиях, жестах, словах, безмолвии».

Так что, если вы иногда слышите стук, не ошибитесь. Анандо слышит стук. Она думает, что кто-то стучит в ее дверь — скорее всего, я. А я заперт в своей комнате,и ключ — у Нирвано; я не могу оттуда выйти. А Анандо... Я снова и снова пытаюсь убедить ее, так что она начала думать: «Возможно, это стучит Майтрейя, который умер», — он жил рядом с ней,он был ее соседом и большим другом, они обменивались газетами. «Быть может, по ночам, когда он лежит в холодной могиле,ему иногда хочется узнать,что происходит в мире. Возможно, это стучит он, такое бывает.»

Но, насколько я понимаю, главный вход заперт, все закрыто. Этот стук раздается внутри; но, поскольку вы никогда не слышали, чтобы он приходил изнутри, создается ошибочное впечатление, что он раздается снаружи.

Так что, Анандо, когда этот стук повторится в следующий раз, помни: он приходит не снаружи, от какого-то духа, святого или не святого. Здесь полно всяких духов; но это стучит твое собственное существо. Не подавляй его, не пытайся от него убежать. Прислушайся к нему. Чего оно хочет? Оно хочет выйти. Ваше существо хочет выйти в мир во всем его великолепии.

Сосеки говорит: «Ничто не может помешать другу,когда он стучит в мою дверь».

Конечно, Сосеки волнуется: «Что он подумает? — потому что я никогда не находил способа скрыть, что не делаю ничего день за днем; я просто продолжаю ничего не делать». Возникает легкое беспокойство: «Что подумает будда? Что это за отвратительный лентяй, который ничего не делает день за днем?..»

Но, в конце концов, мы беремся за руки и ходим туда и сюда, туда и сюда — с центра на периферию, с периферии в центр. Мало-помалу вы и будда становитесь одним, это не две сущности.

Когда вы становитесь менее защищенным, более тихим, уязвимым, когда вы полностью открываетесь, эти две руки — ваши. Тогда начинается новый танец — танец, красота которого неописуема. Тогда начинается опьянение, которое не от мира сего. Вы можете назвать это только божественным вином; именно так называют это суфии.

Маниша спросила:

Наш возлюбленный Мастер,

Каждую ночь, прежде чем погрузиться в сон, я двадцать раз тихо повторяю слово «свидетельствование», вызывая в памяти это пространство. Неизменно, первая или вторая мысль после пробуждения — это воспоминание о свидетеле.

Что происходит? Ум гипнотизируется, вспоминая свидетеля?

Маниша, первое: не нужно отсчитывать двадцать раз — продолжай повторять,ты должна уснуть,повторяя. Тогда это не будет первая или вторая мысль; это абсолютно точно будет первая мысль, когда ты проснешься — если ты непрерывно продолжаешь повторять «свидетельствование» и создаешь это пространство... не только само слово «свидетельствование», но и то пространство, которое окружает это слово в твоей медитации. Просто продолжай — это пространство и это слово. Не считай, не будь такой скупой — двадцать раз...

Хорошо, что на моем месте не Ма Цзы, иначе он прямо отсюда прыгнул бы на Манишу и сделал бы ее пожизненным свидетелем — мертвым или живым, не имеет значения. Ты делаешь правильно. Не называй это гипнозом, потому что это слово было осуждено христианством. Это прекрасное слово, и весь этот процесс прекрасен — и все же, поскольку тебя растили христианкой, очень трудно избавиться от этого воспитания.

Так что, если ты называешь это гипнозом, христианский ум немедленно скажет, что ты делаешь что-то неправильное. Забудь о гипнозе; это медитация. Ты просто пытаешься заставить ум помнить, что первой мыслью после пробуждения должно быть свидетельствование и все пространство свидетельствования. Это прекрасный процесс.

Если ты, засыпая, продолжаешь повторять это слово и вспоминать это пространство, они войдут в твой сон. Ты спишь, но твой глубинный ум продолжает повторять их. Вся ночь становится медитацией. Утром, естественно, свидетельствование будет первой мыслью, потому что всю ночь оно оставалось с тобой, как подводное течение.

Но не называй это гипнозом, хотя в этом слове нет ничего дурного; это другое название медитации. Но христианство нанесло миру большой ущерб: этот феномен .который может открыть в человеке множество тайн, который может вылечить множество умственных болезней, избегается. Из-за христианства... другие религии тоже стали подражать ему, потому что христианские государства, к несчастью, во всем мире стали великими империями. Поэтому,даже если страны не были христианскими, все равно — модель образования, общая атмосфера,созданная христианской империей, вошла в индуистов, мусульман, буддистов.

Это бедствие не только для христиан, это всемирное бедствие — но для христиан еще большее, и особенно для Маниши. Ее учили в христианской школе, ее готовили быть сестрой милосердия, потому что это добродетель: ухаживать за больными — великая добродетель, вы получите очень большую награду на небесах.

Поэтому,чем больше больных, тем лучше — особенно для христиан. Чем больше сирот,тем лучше для матери Терезы и Папы-поляка — их можно обратить их в христианство. Чем больше в мире нищеты, тем лучше для христианства, потому что обратить можно только нищих.

Ни одному богатому буддисту даже во сне не придет в голову обратиться в христианство. Христианство — такая заурядная религия, настолько детская и глупая, что ни одного культурного индуиста, мусульманина или христианина — да, я включаю сюда и интеллигентных христиан — не может убедить христианская теология. Человек просто формально утверждает, что он — христианин.

Я был в Греции. Амрито здесь; я спросил ее, каков процент греческой ортодоксальной церкви в стране. Она сказала мне, что около девяноста процентов населения — ортодоксальные христиане, но только четыре процента христиан посещают церковь.

А что же остальные восемьдесят пять процентов? Они только формально — христиане. Ни один разумный человек не может принадлежать такой третьесортной религии, как христианство. Оно зависит от бедных, от сирот — и ради того, чтобы создать больше сирот и нищих, оно против контроля над рождаемостью.

Это странное явление, учитывая ситуацию в мире: население будет убивать само себя; человек будет убивать человека, есть человека. К концу этого столетия наступит момент, когда люди по милости христианства станут людоедами.

Глубоко в бессознательном Маниша хранит христианское воспитание.

Поэтому не нужно пользоваться словом «гипноз». Вообще, это прекрасное слово,такое же прекрасное, как слово «медитация». Это синонимы, но лучше избегать его. Медитируйте и не считайте, потому что, если вы считаете, кто тогда медитирует? Если вы считаете, кто свидетельствует? Не считайте, потому что ваш свидетель потеряется в счете. Пространство свидетельствования будет утеряно.

И куда спешить? Сон придет сам по себе. Просто продолжайте наслаждаться пространством свидетельствования и позвольте сну слиться с ним. Несколько мгновений вы будете слышать далекий отзвук, а затем полностью забудете о свидетельствовании. Но оно будет продолжаться, как подводное течение. Шесть или восемь часов сна вы можете превратить в необычайно плодотворную медитацию.

И залог успеха в том, что первая мысль, когда вы открываете глаза — или даже до того,как вы их открываете: когда вы осознаете, что сон закончился, — первой мыслью, с которой вы встретитесь, будет последняя мысль, которую вы оставили до того, как погрузиться в сон. Это означает, что есть связь; это подспудно течет, не прерываясь, с вечера, когда вы еще бодрствовали, до утра, когда вы снова проснулись.

Ты занимаешься прекрасной медитацией. Тебе нужно только отбросить две вещи: не считай и не называй это гипнозом.

Пришло время Сардара Гурудаяла Сингха. Направьте на него свет! Хорошо! Только посмотрите на этот тюрбан. Он приходит с такой великой радостью. Однажды он и мне принес тюрбан. Он хотел, чтобы я пришел в аудиторию в тюрбане.

Я сказал: «Это будет слишком! Правительство и так подозревает, что я создаю беспорядки в Пенджабе. Я не выхожу из своей комнаты, но правительственные детективные агентства все время интересуются, какова моя позиция относительно Пенджабской проблемы. Если я приду в этом фантастическом тюрбане, это создаст ненужные сложности».

Но он приходит, как жених на праздник. Мне приходится искать для него анекдоты. Я не знаю... он очень древний, он может перекинуться в любой день. Но мы посадим на его место чучело в тюрбане — я обещаю, — потому что без него мне не захочется рассказывать анекдоты!

Нэнси Рейган возле бассейна в Белом Доме болтает со своей лучшей подружкой Эстер Майндбендер.

- Жизнь ужасна, — всхлипывает Нэнси. — Особенно с тех пор,как Рональд стал импотентом на четыреста процентов... в моей жизни не осталось ничего!

- Погоди-ка, — говорит Эстер. — Сто процентов импотенции — это достаточно плохо, но четыреста?

- Ты не понимаешь, — хнычет Нэнси. — Он стал стопроцентным импотентом, когда на скачках лошадь Джона Уэйна лягнула его по яйцам. Но на прошлой неделе, — продолжает Нэнси, — он упал со своего вращающегося стула, сломал обе руки и прикусил кончик языка!

Колокола Ватикана медленно вызванивают печальную весть: «Папа-поляк умирает».

Верующие католики собрались на площади святого Петра помолиться за своего польского понтифика, и кардинал Катзасс начинает совершать особый обряд.

- Послушайте, — говорит Катзасс толпе. — Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас пожертвовал часть своей жизни богохранимому Поляку — то есть Папе.

Миссис Хлорекс выходит вперед, воздевает руки и кричит:

- Я отдам неделю своей жизни Папе-поляку!

Раздается оглушительное одобрение. Затем выходит отец Фамбл:

- Я жертвую два дня своей жизни Папе-поляку! — кричит он.

Толпа выражает одобрение.

В это время на площади с группой еврейских туристов появляется Мойше Финкельштейн. Он тут же начинает размахивать руками и кричать:

- Я жертвую двадцать лет жизни...

- Что? — вмешивается его друг Хаим. — Ты что, сумасшедший? Так много — а ведь ты еврей!

Мойше смотрит на Хаима и продолжает:

- ... жизни моей тещи!

Каждую пятницу Нелли сбегает из психбольницы и начинает голышом носиться по лесу, окружающему лечебницу.

Каждую пятницу Чокнутый Лэрри, Псих Мелвин и Безумный Карл наблюдают, как она скидывает с себя одежду и исчезает за забором.

Каждую пятницу Эгский, больничный охранник, посылает трех чокнутых вернуть голую Нелли.

На этот раз они ходят слишком долго, поэтому Эгский решает пойти за ними. Он входит в лес, и мимо него тут же проносится голая Нэнси с широкой ухмылкой на лице. Затем Эгский видит Чокнутого Лэрри и Безумного Карла, которые преследуют ее, обливаясь потом.

Через пару минут, тяжело дыша, подтягивается Псих Мелвин. В обеих руках у него — по ведру с песком.

- Эй, Мелвин, подожди минутку! — кричит Эгский. — Что ты делаешь, зачем ты бегаешь с этими ведрами? Как, черт возьми, ты собираешься поймать с ними Нелли?

- Понимаете, — задыхаясь, говорит Мелвин, — сегодня моя очередь носить песок, потому что я поймал ее на прошлой неделе!

Вы поймете это в свое время!

Ниведано...

Ниведано...

Будьте безмолвны. Закройте глаза. Почувствуйте, что ваше тело совершенно замерзло.

Теперь посмотрите внутрь со всем своим сознанием, с такой настоятельностью, как будто это ваш последний миг на земле. Лишь с такой настойчивостью вы можете совершить квантовый скачок с периферии в центр.

Глубже и глубже... когда вы начинаете приближаться к центру, вся атмосфера Аудитории Будды меняется. Великая безмятежность, тишина начинают нисходить вместе с цветами радости и мира.

Помните только одно: в центре вы — не что иное, как свидетель: свидетель тела, свидетель ума, свидетель всего того великолепия, которое вы переживете в центре. В центре все вы — будды. Аудитория Будды — место встречи будд.

В этот момент вы соединены со своей вечностью. В этот момент вас больше нет. Аудитория Будды стала озером чистого сознания без всякой ряби.

Радуйтесь: вы благословенны — потому что весь мир забыл красоту источника жизни, блаженство подлинного лица, безмерное блаженство и благословение исчезновения в океане — подобно тому как капля росы соскальзывает с листа лотоса в океан и становится океаном.

Сделай это абсолютно ясным, Ниведано...

Расслабьтесь. Но продолжайте помнить,что вы — свидетель.

Тело — не вы,ум — не вы. Вы — не что иное, как чистый свидетель. Это единственная часть в вас, которая бессмертна; все остальное — прах.

Этот вечер сам по себе был прекрасен, но вы принесли ему безмерную красоту и изящество тем, что были в источнике своего существа. Вы сделали его незабываемым.

Вы видите повсюду шутихи... их запускают в честь великого медитирующего, Махавиры.

Он достиг просветления в безлунную ночь. Эта ночь приближается. И этот праздник огней в Индии посвящен памяти Махавиры.

Он достиг просветления.

Просветление есть не что иное, как праздник огней.

Внутри себя вы несете будду во всей его славе и великолепии. Все дело вашей жизни — это привести будду из сокровенного центра на периферию вашей деятельности, в ваши песни, в ваши танцы, в ваши обычные дела и функции. Рука об руку, отведите будду обратно, и скоро вы обнаружите,что медленно таете, и будда занимает ваше место.

Это день великого праздника — когда вас больше нет, и есть только будда. Соберите это прекрасное пространство и цветы, осыпающие вас, потому что скоро Ниведано позовет вас назад.

Будьте готовы.

Убедите будду пойти с вами. Он никогда никому не отказывал. Он всегда готов идти — всего лишь изящное приглашение, молитвенный подход...

Ниведано...

Вернитесь, но вернитесь как будды, с великой тишиной, покоем, безмятежностью, изяществом.

Посидите на своих местах несколько мгновений, чтобы вспомнить, что происходило в центре — на что это было похоже,какой у этого был вкус, и по какому золотому пути вы прошли вперед и назад, потому что вы должны ходить по нему. Он будет становиться все короче и короче с каждым днем, и однажды, из ничего, центр и периферия станут одним.

Вы — периферия; будда — центр.

В день, когда они встречаются,рождается новый человек.

Этот новый человек будет славой мира.

Этот новый человек создаст новый мир спонтанности.

Этот новый человек — единственная надежда.

- О’кей, Маниша?

- Да, возлюбленный Мастер.