9. Секрет Вольфганга Амадея Моцарта

Моя вера в истину, мое представление о совершенстве, помоги себе, Учитель, в своем творении.

Рабиндранат Тагор

Величайший из всех прирожденных музыкальных гениев на земле, Вольфганг Амадей Моцарт, описал процесс сочинения своей музыки.

«Когда я бываю, так сказать, вполне собой, совершенно один и в добром расположении духа – скажем, путешествую в экипаже, или гуляю после доброго обеда, или ночью не могу уснуть, то именно в таких случаях мои идеи льются легче и изобильнее всего. Откуда и как они являются, мне то неведомо; не могу я и призвать их силою. Те мысли, что нравятся мне, я сохраняю в памяти, и, как говорили мне, есть у меня привычка без слов напевать их себе под нос. Если я продолжаю в том же духе, вскоре мне приходит в голову, как можно превратить тот или этот кусочек в целое, дабы сотворить из него славное блюдо, то есть согласующееся с правилами контрапункта, с особенностями разнообразных инструментов и т. д.

Все это воспламеняет мою душу, и если меня не потревожить, то тема моя сама ширится, делается упорядоченной и определенной, и все целое, пусть бы и длинное, предстает моему уму почти полным и законченным, так что я могу обозревать его, точно прекрасную картину или статую, одним взглядом. В воображении своем я слышу его части не последовательно, а как бы все разом. Нет слов сказать, какой это восторг! Все это сочинение происходит в приятной грезе наяву. И все же лучше всего услышать весь этот живой ансамбль наяву. То, что было сочинено таким образом, я не так-то легко забываю, и это, пожалуй, наилучший дар, за который я должен благодарить своего Небесного Творца.

Когда же я перехожу к записыванию своих идей, я вынимаю из сумы моей памяти (если будет позволено мне использовать такое выражение) то, что прежде собрал в нее описанным мною способом. По этой причине изложение на бумаге идет довольно быстро, ибо все, как я уже говорил, уже закончено; и редко оно отличается на бумаге от того, чем было в моем воображении. Посему за этим занятием меня можно даже отвлекать, ибо, что бы ни происходило вокруг меня, я пишу – и даже говорю, но лишь о фазанах и гусях, или о Гретель и Барбель, или о всяком подобном. Но отчего произведения мои принимают от руки моей эту конкретную форму и стиль, которые и делают их «моцартовскими» и отличными от трудов иных композиторов, – должно быть, по той же причине, которая делает мой нос таким крупным, или таким орлиным, или, коротко говоря, делает его моцартовским и отличным от носов других людей. Ибо я, право, не учусь сему нарочно и не гонюсь за какой-либо оригинальностью». Выполняя работу, мы должны молчаливо настраиваться на свое внутреннее «я», дабы слышать его наставления. Каждый человек слышит этот безмолвный внутренний голос по-своему. К одним он приходит естественно; другим приходится культивировать интуицию путем медитаций и других духовных практик.