Глава 4 Нить понимания

Глава 4

Нить понимания

Раджниш, примерно восемь лет назад во время прощального даршана ты позвал меня и спросил, не хочу ли я что-нибудь сказать тебе.

Я кивнул и ясно ощутил, что мне есть что сказать, но у меня не хватает слов. Ты сказал: «Я услышал тебя».

Сегодня я понял, что я хотел сказать: «Я люблю тебя». Я услышал себя.

Ананда Говинд, труднее всего на свете услышать самого себя.

Твой ум забит чужими мыслями, в нем шумят потоки мыслей, чувств и эмоций, поэтому в нем тонет тонкий, слабый голос твоего сердца.

Тебе понадобилось восемь лет, чтобы услышать этот голос, и это еще немного. Некоторые люди не услышали этот голос даже по прошествии восьмидесяти лет. Люди в своем большинстве умирают, так и не услышав голос своего сердца, не услышав этот тонкий, слабый голос.

Я помню ту минуту, когда я спросил тебя: «Есть ли тебе что сказать?», потому что я увидел в твоих глазах трепет твоего сердца. Но ты не смог услышать этот голос. Ты просто отметил, что тебе действительно есть что сказать, но это нечто смутное, туманное.

Все последнее время этот голос усиливался, тогда как твой ум все полнее охватывала тишина. Ты умеешь слышать сердце. Радуйся и благодари существование, потому что тебе повезло, ты благословен. Люди в своем большинстве рождаются на свете с каким-то посланием, которое могут выразить, претворить в жизнь, и их сердца постоянно стучатся в двери ума, но в уме царит полная неразбериха, поэтому этот стук не слышен.

Если ты начал слышать этот стук, значит твой ум становится все более спокойным, тихим, и ты лучше осознаешь более глубокие пласты жизни.

Я сказал тебе: «Я услышал тебя» потому, что разглядел в твоих глазах слезы, о которых ты даже не догадывался, которые были недоступны твоему уму, но твои глаза все выразили. Глаза говорят так много, что язык по сравнению с ними кажутся очень бедными. Я услышал то же самое, что теперь услышал ты, а именно «я люблю тебя».

Самое трудное явление заключается в том, чтобы услышать стук любви, потому что любовь не шумит. Она не издает никаких звуков, когда достигает вашего ума. Это абсолютно безмолвное переживание. Вы никогда не осознаете проход от сердца к уму. Это долгое путешествие.

Физически ваше сердце не так уж и далеко от ума, до него всего лишь несколько сантиметров. Но, по существу, ваш ум это одна полярность, а сердце - другая полярность. И расстояние велико. Но любовь ходит так тихо... Именно так приходит весна. Прежде чем вы услышите ее, осознаете ее, деревья первыми заметят весну и закачаются в танце. Цветы задолго до вас узнают весну и открывают свои сердца к новой посланнице. Птицы тоже узнают ее и тотчас же начинают заливаться прекрасными песнями.

Если ты в самом деле услышал этот голос... А я доверяю твоим словам, потому что, если бы ты не услышал этот голос, то сказал бы что угодно, только не «я люблю тебя». Это тоже опасное явление. Ты все равно как ходишь по лезвию бритвы, потому что любовь в конечном итоге означает таяние, растворение и исчезновение. Это не путь эго, человек погружается в небытие, обнуляется. Голос сердца не сделает тебя кем-то особенным, из-за него ты станешь самым обыкновенным, как деревья, кусты, реки и горы.

Но будь осторожен, потому что любовь - не материальная вещь, которой можно обладать. Напротив, любовь это энергия. Именно любовь может овладеть тобой. Люди в мире в своем большинстве убили любовь, пытаясь овладеть ею. В тот миг, когда ты овладеваешь любовью, ты уже погубил ее, сделал ее вещью. Тогда ты можешь украсить свою гостиную золотой клеткой, в которой лежит мертвая птичка любви. Если ты хочешь, чтобы она жила, то должен сам исчезнуть, ведь вы не сможете сосуществовать.

Ты слышал голос: «Я люблю тебя». Скоро «я» исчезнет, и останется только любовь, потому что, если исчезает «я», то исчезает и «ты». Это послание по-прежнему скрывает в себе что-то еще, то есть просто «любовь», без «я» и «ты».

Но люди очень лукавы... В это даже поверить трудно. Одна из моих саньясинок Зарин попросила Свами Аджита Сарасвати, который общался со мной почти двадцать лет... Он жил с нами в американской коммуне. Когда он уезжал, то обещал мне распространять мое послание.

Но я снова живу в Индии уже довольно давно, но еще не видел его. Зарин удивилась. Встретив Аджита, она спросила его, почему он не приходит. Вот как мыслит лукавый ум! Аджит ответил: «Я люблю Ошо. Он живет в моем сердце. Теперь мне не нужно приходит в ашрам».

Разве это язык любви? Именно лукавый ум не хочет принять истину, поэтому Аджит Сарасвати оказался трусом. Он боится индуистских шовинистов, которых очень много в Пуне. Опасно приходить ко мне, он боится. Я уважал бы его гораздо больше, если бы он признался в том, что он трус, что он боится приходить сюда, потому что боится общества.

Но вместо этого он говорит: «Я очень люблю Ошо. Он всегда в моем сердце». Поэтому ему якобы не нужно приходить ко мне. Тогда зачем он ходит к жене? Он любит ее или нет? Почему он ходит к своим детям? Он любит их или нет? Почему он ходит к друзьям? Он любит их или нет? Неужели я составляю единственное исключение?

Пусть Аджит когда-нибудь придет, а он обязательно придет... Но я не стану даже смотреть на него, потому что я очень люблю его. Он в моем сердце. С какой стати мне смотреть на него? Даже Зорин была потрясена, ведь Аджит употребил слово «любовь». Лукавый ум может извратить прекрасные слова.

Ты правильно услышал свой голос, потому что я помню, как восемь лет назад я услышал их в твоем сердце. Теперь я говорю, что однажды ты услышишь только слово «любовь», без «я» и «ты», словно тебя охватывает океанское ощущение любви ко всему живому, ко всему существованию.

До тех пор, пока любовь не расправит свои крылья и не закроет все небо и все звезды, оно остается в темнице, плененным великолепием. Не держи в тюрьме свою любовь, потому что это сам твой дух.

Раджниш, когда-то ты говорил о том, что саньясин, который учится в мистической школе, часто вспоминает свои прошлые жизни. Здесь каждый мой день так насыщен, а твой танец так заразителен, что отныне я думаю лишь о танце с тобой, пока мое тело не воспламенится. Я съехал с катушек?

Девагит, у тебя никогда не было никаких катушек, поэтому ты не можешь с них съехать. Будь спокоен.

Даже если кто-то потеряет разум, он лишь утратит последнее препятствие, которое отделяет его от существования. Когда ум потерян, вы сразу же понимаете, что живете гармонично, в согласии со всем сущим.

Именно это и произошло с тобой. Когда ты танцуешь и радостно поешь, то понимаешь песни птиц, танец павлинов, полет орлов. Ты заключаешь все это в самом себе.

Чарльз Дарвин был лишь отчасти прав, когда сказал, что человек произошел от обезьяны. Но застрял в части истины. По моему мнению, человек содержит в себе всех животных, все деревья, всех птиц. Когда он танцует, в нем танцует павлин. Когда он поет, в нем поет соловей. Когда он бежит, в нем бежит олень. Когда его поражает красота солнца, он знает то, что происходит в глубине души всех деревьев. Когда он наполняется светом, все скрытые в нем звезды проявляются.

Человек это не только вид животных. Человек это тесный синтез всего живого, что пульсирует, танцует, поет и радуется.

Ум это мусор. Чем скорее вы потеряете его, тем лучше для вас. Тогда ничто не будет мешать вам говорить с деревьями, ветром, звездами. Разумеется, люди станут называть вас безумными, но хотя бы я (большинство единства) говорит, что вы пришли домой, обрели душевное благополучие.

Раджниш, чем больше я пытаюсь понять тебя, тем больше ты ставишь меня в тупик. С каждый днем ты становишься все более таинственным. Что представляет собой это бесконечное таинство?

Ананд Майгрейя, ты говоришь: «Чем больше я пытаюсь понять тебя, тем больше ты ставишь меня в тупик». Прекрати попытки понять меня. Просто будь со мной.

Именно попытки понять и вызывают трудность. Просто будь здесь и сейчас, не нужно ничего понимать. Я тебе не трудность, не какая-то гипотеза.

Я живое присутствие. Не пытайся понять меня. В ином случае, если ты любишь меня, то растеряешься если ты не любишь меня, то станешь моим врагом. Таковы два результата подобных усилий.

Если друг и враг смогут просто молчать со мной, тогда само собой возникнет понимание. Это побочное явление безмолвной связи. Вы не становитесь эрудированными, но наполняетесь пониманием. И это понимание совсем другого рода. Вы не приложили никаких усилий, понимание само стало изливаться на вас.

Всякое понимание, которое приходит благодаря усилиям, можно потерять. Вам кажется, что, если вы приложите больше усилий, то увидите жизнь в другом свете. Может быть, ослабив усилия, вы потеряете нить понимания. Итак, определенный тип понимания можно называть лишь эрудицией, ведь оно появляется благодаря усилиям, но есть понимание, которое приходит и без всяких усилий, когда вы вообще забываете о напряжении.

Понимание сродни сну. Если вы пытаетесь заставить себя спать, тогда вам очень трудно уснуть. Сама ваша напряженность мешает вам уснуть. Так называемые мудрецы в таких случаях советуют людям читать мантры, петь молитвы, принимать душ или горячую ванну, но из-за всей этой суеты сонливость окончательно покидает вас.

Когда меня спрашивают, что делать во время бессонницы, я отвечаю: «Погуляйте в одиночестве темной ночью. Забудьте о сне. Если сон не идет, значит в нем нет никакой нужды. После продолжительной уединенной прогулки в лесу вы расслабитесь. Если же вы не можете долго гулять, тогда просто закройте глаза. Но не пытайтесь уснуть, а просто ждите сон. Наблюдайте, как вас охватывает полудрема. В следующую секунду вы откроете глаза и увидите, что наступило утро. «Вот чудеса! Когда же я успел заснуть?» - скажете вы.

Когда вы не прикладываете усилий, то расслабляетесь. Усилия вызывают напряжение, и вы не сможете достичь понимания через напряжение. Расслабление - вот метод. Просто расслабьтесь в моем присутствии, и тогда вы не встретите загадку, трудность, препятствие. Вы поймете, но не приобретете знания. Это понимание придет скорее как любовь, которую вы знаете, и все же не знаете.

Миллионы людей любили, но никто гак и не сумел дать ей определение, потому что любовь невозможно перевести в знания. Она очень застенчива.

Ты говоришь: «С каждый днем ты становишься все более таинственным». Это хороший знак. Это означает, что ты постепенно приближаешься ко мне. Чем ближе ты будешь ко мне, тем более таинственным я буду казаться тебе.

Майтрейя, наступит миг, когда таинственным буду не только я, но и ты тоже. А когда встречаются две таинственности, они уже не двойственны. Между этими двумя таинствами нет границы. Две тайны всегда становятся единым целым, как сумма двух нулей всегда равна нулю, два небытия сливаются в единое ничто.

Ты спрашиваешь: «Что представляет собой это бесконечное таинство?»

Это жизнь, любовь, веселый смех.

Раджниш, для меня ты олицетворяешь все реки, устремляющиеся к океану, на горизонте которого небо сливается с водной гладью. «Там» становится «здесь». Милый мастер, мне недостает умных слов, чтобы выразить свои чувства, поэтому я прибегаю к поэзии. Я больше ничего не знаю. Меня переполняют чувства, поэтому мое сердце может повторять только одну фразу «спасибо тебе».

Буддам Шаронам Гаччами. Саигхам Шаронам Гаччами. Дхаммам Шаранам Гаччами.

Ниведано, не нужно думать, что тебе недостает умных слов. Все разумное невозможно высказать словами. И не случайно ты заговорила стихами, хотя ты и не поэтесса.

На свете много разных поэтов. Одни поэты сочиняют стихи, это сочинители. У них поверхностная поэзия, ведь она представляет собой лишь игру словообразования и грамматики. Они знают технику того, как искажать все поэтическое. А другие поэты даже не знают о том, что они поэты. Эти люди не складывают вирши, но их сердца полны любви, красоты и истины, поэтому все их слова исполнены поэзии. Их поэзия может принимать форму прозы, но это ничего не меняет.

Вы должны понять, что у некоторых стихов только форма поэтическая, но на самом деле это проза. А у отдельных высказываний форма прозаическая, и все же это поэзия.

Поэзия и проза - вопрос не формы, а содержания. Даже тишина может быть поэзией. Слушайте свою тишину... Эта тишина может заткнуть за пояс Шекспира, Калидаса, Мильтона. Птицы не сочиняют сгихи. Просто благодаря прекрасному солнцу, красивым деревьям они начинают петь. Птицы не знают искусство сочинения стихов. По вашему мнению, павлины посещают школу танцев, а кукушки - в школу пения? Чему может научить школа пения кукушку? Ей довольно и просто того, что она кукушка.

Все, чем изливается ваше сердце, и есть поэзия. «Для меня ты олицетворяешь все реки, устремляющиеся к океану, на горизонте которого небо сливается с водной гладью...» Все такие вещи и есть ничто, поскольку что-то меньше ничто не оправдает песни, красоту и истину, рождающуюся из него. Что является материнским чревом, если не ничто? Но из материнского чрева рождается жизнь. А куда жизнь исчезает после смерти? Тело сжигают. Жизнь возвращается в небытие, чтобы отдохнуть.

«Я немного отдохну на ветру - меня зачнет другая женщина, и я стану ее ребенком», - сказал Альмустафа Альмигре.

Вы рождаетесь из небытия, и смерть уносит вас обратно в небытие, которое становится отдыхом, высшим отдыхом. Все прекрасное в мире, сотворенное человеком, вышло именно из небытия.

Когда Пикассо спросили... Он шел на пляж с холстом, красками и кистями, собираясь рисовать. Его сопровождала одна из его подруг.

Она поинтересовалась: «Что ты будешь писать сегодня?»

«Я не знаю», - ответил Пикассо.

Девушка сильно удивилась и спросила: «Тогда кто знает?»

«Этого я тоже не знаю», - пожал плечами Пикассо.

«Так ты будешь писать или нет?» - спросила девушка.

«Зачем ты изводишь меня своими вопросами? - рассердился Пикассо. - Я буду ждать на пляже. Если из пустоты явится картина и попросится на холст, я стану для нее материнским чревом. Я готов стать матерью для картины, но я не из тех художников, которые сначала что-то придумывают, а потом переносят свой замысел на холст».

Однажды некто купил у Пикассо картину за миллион долларов. Разумеется, он хотел удостовериться, что перед ним оригинал, а не подделка, чужая работа. В мире много фальшивых картин.

Но критик, который помогал ему найти лучшую картину в музее, успокоил его: «Не беспокойся. Когда Пикассо писал эту картину, я стоял рядом с ним. Мы с ним друзья, и он пригласил меня к себе домой. И если вы не верите мне, то можете сходить со мной к Пикассо».

И критик повел покупателя картины к Пикассо. Художник взглянул на картину и сказал: «Это не оригинал».

Критик опешил и воскликнул: «Что вы говорите! Вы писали ее в моем присутствии».

Даже секретарь Пикассо вмешался: «Этот критик прав. Вы просто забыли о том, что это ваша картина, в углу и подпись ваша стоит».

«Я ничего не забыл, - не смутился Пикассо. - Но это в самом деле не оригинал, потому что я уже писал прежде эту картину. В первый раз она пришла ко мне из небытия. Я сам не понимал, что выходит из-под моей кисти, и только после того, как на холсте поступили некие черты, я стал догадываться. Оригинал висит в музее, там вы сами сможете увидеть ее. Вы не найдете никакого различия между ними».

«А эту вторую картину мне пришлось написать, потому что у меня просили картину, а у меня ничего не было под рукой, - объяснял Пикассо. - Невозможно заставит запредельноегь потакать твоим желаниям, оно само заявляет себя. Иногда мне не удается написать ни одной картины на протяжении месяцев. А иногда так случается, что я пишу много картин подряд на протяжении целых месяцев, слово небо проливается дождем».

«Итак, этот человек богат, а я нуждался в деньгах, - заключил Пикассо, - Ему нужна была картина, поэтому я, вспомнив об оригинале, написал копию. Но вы должны понять, что это не оригинал, а лишь его эхо. Я не считаю ее оригинальным Пикассо. Подлинный Пикассо всегда приходит из запредельности, а я лишь посредник. Здесь я был любителем, а не профессионалом».

Таким образом, красота, истина, безмолвие и незабвенные мелодии, которые ты слышишь, приходят из небытия. Я ничего не говорю. Я также слушаю свои слова, как и ты.

«Милый мастер, мне недостает умных слов, чтобы выразить свои чувства, поэтому я прибегаю к поэзии». Не нужно смущаться. Радуйся тому, что в твоих речах нет рассудка, логики. Напротив, твое сердце создает поэзию.

Ты прекрасно знаешь о том, что по профессии ты не поэт, но у профессионалов нет монополии на поэзию. Величайшая поэзия рождается не профессионалами, а любителями, которые сами не понимают, что творят.

Когда человек становится профессионалом, экспертом, он уже не обращается к запредельности. Он просто постоянно пишет, создает поэзию или музыку, или скульптуру от ума. Его творения рукотворны. А если что-то приходит из человека, из ума, не как трансцендентальность, значит это не поэзия.

Не печалься, лучше радуйся тому, что ты хотела высказать что-то интеллектуальное, но вместо этого говоришь словно поэт, который не знает, что такое поэзия. Ни один поэт не знает, что такое поэзия. Профессиональные поэты знают правила стихосложения, но им не удается написать за всю жизнь ни одного стихотворения. Этот мир очень странный: в нем профессионалы поверхностны, а любители прикасаются к глубинам существования или к вершинам Гималаев.

«Я просто больше ничего не знаю». Прекрасно! Неведение - двоюродная сестра невинности. Между ними небольшая разница: неведение спит, а невинность бодрствует. Если ты понимаешь, что ничего не знаешь, значит ты приблизилась к невинному сердцу. Стоит тебе усилить осознанность, и ты пробудишься.

«Мое сердце может повторять только одну фразу “спасибо тебе”». На самом деле, всякое сердце каждым своим ударом благодарит существование. Ты не поняли это, потому что не знаешь язык сердца. Ты начинаешь понимать язык сердца. Каждый его удар есть не что иное, как благодарность.

Мастер дзен Бокудзю всякий раз, просыпаясь утром, громко обращался к самому себе: «Бокудзю, ты все еще здесь?» Его ученики очень смущались: «Если кто-то услышит ваши крики, то сочтет вас безумцем. Зачем вы так ведете себя?»

Мастер Бокудзю объяснял: «Когда я засыпаю вечером, то говорю себе, что никто не знает, смогу ли я снова увидеть рассвет, услышать песни птиц, оглядеть огромное небо, порадоваться танцу жизни. Поэтому, просыпаясь, я хочу первым делом убедиться в том, что Бокудзю все еще здесь».

По этой причине мастер Бокудзю спрашивал: «Бокудзю, ты все еще здесь?» и сам отвечал себе: «Да, господин!» И только затем он вставал с постели.

Его ученики говорили: «Это какое-то безумие», а он улыбался в ответ: «Может быть, в ваших глазах это и в самом деле безумие, но я так не считают. Дело в том, что я не «Бокудзю. Так зовут мое тело, мою личность. После крепкого сна я хочу узнать, здесь ли еще мое тело, иначе кому вставать? И когда я слышу “да, господин”, то отмечаю про себя, что это очень хорошо, потому что я могу прожить еще один день, чтобы петь, любить, танцевать».

Ты права. Из-за бедности языка, бедности философии, бедности религии невозможно делать что-то иное, чем на протяжении тысяч лет... Никто не знает, кто сказал первым:

Буддам Шаронам Гаччами - я кланяюсь пробужденному.

Санг.хаи Шаронам Гаччами - я кланяюсь общине пробужденного.

Дхаммам Шаронам Гаччами - я кланяюсь высшей истине пробужденного.

Вот единственно возможная молитва, потому что это не что иное, как благодарность, признательность.

- Достаточно, Вимал.

- Да, Раджниш.