Лекции
Лекции
Мистики часто ломают голову над таким вопросом: «Кому я смогу рассказать о своем опыте? Кто поймет меня?»
Я путешествовал по Индии пятнадцать лет, изо дня в день, из года в год, и разговаривал с тысячами людей. Постепенно я понял, что разговариваю со стенами. Они не понимали меня. Люди слушали меня, но не слышали. Слова проникали в них, но только не смысл. Я старался изо всех сил, но у меня ничего не получалось. Затем мне пришлось принять решение осесть в одном месте и разговаривать лишь с теми, кто хотел понять меня; причем не только понять, но и преобразиться.
Однажды на одной встрече я говорил о Кришне. А люди повернулись ко мне спиной и болтали. Я видел лишь их спины! Это стало последней каплей. Я прервал свою лекцию посредине ушел. Председатель конференции удивился: «Куда вы уходите?»
«Я ухожу навсегда! — воскликнул я. — Я больше не хочу иметь дело с тупицами. Я рассказываю им о Кришне, потому что они сами пригласили меня, но никто не слушает меня».
Если люди сидят тихо, если они бдительно внимают каждому моему слову, сосредоточенно и созерцательно, тогда я могу говорить о более возвышенных вещах. Так я смогу объяснить им более сложные вещи.
Но если передо мной сидят новички, тогда мне приходится начинать с азов. Тогда самолет не может взлететь, он вынужден выполнять роль автобуса. Вы можете ездить в самолете как в автобусе. Он оторвется от земли, только если наберет высокую скорость, а для этого необходимы определенные условия.
Я разговаривал с миллионами индийцев, а потом мне пришлось перестать читать лекции. Я разговаривал с многотысячными толпами на каждой конференции. Там было по пятьдесят тысяч человек. Я ездил по Индии пятнадцать лет, исколесил всю ее вдоль и поперек. Мне надоело это, потому что каждый раз мне приходилось начинать с азов. Передо мной все время сидели новички. И я понял, что не смогу дать людям более высокие знания. Мне пришлось прекратить путешествия.
Я много лет выступал перед массами народа. И я не сразу принял решение отказаться от лекций для толп. Я понял, что это абсурдно. Вы можете вечно говорить с людьми, которые не готовы слушать вас. Вы можете вечно разговаривать с теми, кто еще не стал искателем, кто пришел просто так. С какой стати я должен тратить на них свое время и силы? Я пытался стать доступным более многочисленным толпам, но потом понял, что это бесполезно. Они приходили для удовольствия. Мои слова в одно ухо влетали, а в другое вылетали.
Я всматривался в тысячи людей и понял, что лишь немногие примут семя в сердце, станут для него почвой, поглотят его. А другие просто любопытствуют, развлекаются. Может быть, развлечение и бывает религиозным, но оно бесполезно.
Народные массы мне больше не интересны, потому что если вы выступаете перед толпой, то вынуждены потакать ее интересам. А я не человек толпы, у меня есть своя индивидуальность. У меня есть свой способ выражения, своя жизнь, свой стиль, и я не желаю, чтобы кто-то вмешивался в мои дела. Если вы хотите стать предводителем толпы, тогда вам нужно потрафлять ей. Толпа учит вас правильно сидеть, стоять, говорить, есть, ложиться спать. Толпа учит вас всему. По иронии судьбы люди, которые считают себя народными вождями, наставниками толп, сами становятся рабами толпы. Толпа навязывает им образ жизни. У таких людей нет свободы. А толпа смотрит на них извне: «Ты исполняешь пожелания толпы? Ты соответствуешь воззрениями толпы о том, как должен выглядеть святой?» Если же вы не подчиняетесь толпе, то становитесь падшим святым. В таком случае вы превращаетесь в грешника.
А я никому не позволяю указывать мне, как жить. Я никому не разрешаю навязывать мне некий образ жизни. Поэтому я не даю дисциплину своим людям. Я предоставляю им свободу и ответственность быть свободным. Никогда не лезьте в чужую жизнь и никому не позволяйте вмешиваться в ваши дела. Будьте индивидуалистом. Я не социалист, не коммунист. Я верю в индивидуальность. Я абсолютно убежденный индивидуалист.
Я ездил по всей Индии, много лет встречался с массами народа, но я с удивлением понимал, что массы пытаются руководить мной. Вместо того чтобы учиться у меня, перенимать у меня знания, люди пытались управлять мной.
Сотни людей даже из лучших побуждений указывали мне, что я должен говорить, а о чем должен умалчивать. Их невежество достигло такой глубины, что они не понимают, что им не следует слушать меня, если они считают себя более мудрыми. Они мои последователи, но при этом дают мне советы: что говорить, а о чем помалкивать, что делать, а что обходить стороной. Люди приходят ко мне для того, чтобы преобразиться, но пытаются всеми способами преобразить меня!
Когда вы приходите к мастеру, вам нужно принять четкое решение, потому что это не обычное дело. Это великий риск, вся ваша жизнь в опасности. Итак, если вы поездите по Индии, то будете находить либо моих друзей, либо моих врагов. Вы будете видеть либо без ума влюбленных в меня, либо неистово ненавидящих меня. Иначе и быть не может. И причина проста: люди, которые сильно любят или ненавидят меня, были вынуждены принять решение.
Всю жизнь я наблюдал за тем, как люди приходили ко мне, а потом убегали. Если они видели, что их суеверия поддерживаются моими утверждениями, тогда они оставались, но как только я, по их мнению, произносил неправильные вещи (а я не поддерживаю ничьи суеверия, напротив — я развеиваю их), тогда они сразу же становились моими врагами. Когда я поддерживал их смерть, они были со мной, почитали меня, поклонялись мне. А когда я в самом деле становился их другом, здоровьем, целостностью, они становились моими врагами.
В Индии один человек написал поносящую меня книгу и послал мне сигнальный экземпляр. Я просмотрел книгу и понял, что держу в руках ерунду, вранье, ничем не аргументированные побасенки. И все же я послал ему свои благословения и попросил его напечатать мое послание на первой странице книги. Он глазам своим не поверил и долго думал, с кем связался.
Этот человек жил в Бароде, в тысяче миль от меня, но он приехал ко мне. Прежде мы никогда не видели друг друга. Он просто собирал статьи из желтой прессы, разные слухи и домысли... Из всего этого он собрал целую книгу. «Вы заглянули в мою книгу или сразу отправили мне благословения?» — спросил он.
«Я прочел ее от корки до корки, — ответил я. — Это вранье, но вы проделали такую грандиозную работу, собирая вырезки со всякой чепухой, что я решил отправить вам благословения».
«Но это так странно, — промямлил он. — Зачем мне тогда благословения? Я-то ее знаю. Даже когда я компилировал статьи, меня тошнило. Я хотел заработать денег, ведь такая книга станет бестселлером. Но после того, как я прочел ваш ответ, я понял, что мне не следовало заниматься эти проектом».
«Ну что вы! Непременно продолжайте, — стал уговаривать его я. — Пусть эта книга попадет на рынок. Соберите еще больше вранья, потому что пока я жив, обо мне будут много лгать, сплетничать. Вы всегда сможете заработать на мне деньги. Мне от вашей книги не будет никакого вреда. И вы подобрали замечательную фотографию для обложки».
«В самом деле? — изумился он. — А я думал, что вы придете в ярость при виде ее».
«С какой стати мне сердиться? — пожал я плечами. — Жизнь слишком коротка для того, чтобы тратить ее на гнев. Если мы научимся быть блаженными и благословлять, этого вполне достаточно. Решайте сами, чем вам заниматься. Вы проделали кропотливую работу, мастерски написали книгу. Правда, вы написали чушь, но представили все очень ловко. И вы посвятили целый год этой работе. Я не могу заплатить вас, но могу благословить вас».
Эту книгу в самом деле опубликовали с моими благословениями. Критики, печатавшие свои статьи в газетах, удивлялись: «Удивительно, почему Раджниш благословил эту книгу». А ведь это простое благословение снимает весь эффект книги.
На одной индийской радиостанции каждый день читали мои изречения, по десять минут каждое утро. Но они не упоминали мое имя. Они читали целые абзацы из моих книг. Люди писали мне сотни писем, в которых предупреждали меня о том, меня просто обворовывают.
«Не беспокойтесь, — успокаивал я людей. — Мое имя ничего не значит, вся суть заключается в моем послании. Эти люди трусы. Может быть, они симпатизируют мне, но все равно прислуживают правительству».
В Индии радио и телевидение принадлежат правительству. Если эти люди назовут мое имя, то потеряют работу. Разумеется, пока они в течение полугода читали мои изречения, их цитировали министры штатов, правительственные министры и премьер-министр, поскольку не знали, что эти слова имеют какое-то отношение ко мне. Но некоторые радиослушатели знали о том, что эти слова произносила не Индира Ганди. Она была здесь не при чем, мои слова просто украли и приписали ей.
Наконец, я встретил директора этой радиостанции. Он был моим поклонником. «Меня осуждают, — вздыхал он. — Мне присылают сотни писем, в которых обвиняют меня в том, что я даю в эфир изречения Раджниша, не называя при этом его имени. Но если я упомяну ваше имя, то в тот же день придется закрыть передачу. Я буду цитировать ваши изречения, пока чиновники не хватятся».
Со временем правда открылась. Передачу закрыли, а директора радиостанции уволили. «Меня выгнали из-за той программы, — сказал он мне. — Кто-то написал донос премьер-министру».
А премьер-министр сама обокрала меня. Мне прислали ее лекции. Текст ее докладов состоял сплошь из моих изречений. Там были целые абзацы, которые принадлежали мне. Но я всегда стремился распространять истину любыми способами.
Я ездил по Индии, и меня слушали тысячи людей. В городах я собирал по пятьдесят тысяч слушателей. Люди делились на две части. Одни кричали, проклиная меня, другие кричали, прославляя меня. А я тем временем говорил! А между толпами моих почитателей и недругов стояли полицейские, чтобы не дать им колотить друг друга.
Из-за шума и гама я не мог нормально работать, поэтому и перестал ездить по стране. Теперь я никуда не езжу. Люди, которые действительно интересуются истиной, должны сами приезжать ко мне.
Много лет я ездил по всей Индии и разговаривал с самыми разными людьми. Постепенно у меня стали возникать трудности. Политики испугались меня. Они не могут терпеть того, кто властен над миллионами людей. Политикам было трудно собрать даже малочисленные митинги, а я говорил перед толпой в сто или двести тысяч человек. Политики призадумались. Они полагали, что если я решу пойти в политику, то буду опасен для них.
Политики начали мешать моим встречам. Они блокировали дороги, чтобы я не мог попасть на встречу вовремя, даже пытались не выпускать меня на станции из поезда. Они собирали группы своих сторонников и не давали мне сойти с подножки поезда. Станция была конечная, и поезд не мог продолжать движение, но эти люди настаивали на том, чтобы я возвратился, чтобы я не останавливался в их городе.
Я говорил в одном городе, и вдруг отключилось электричество. Это происходило так часто, что не могло быть просто совпадением. Пятьдесят тысяч человек сидели во тьме полчаса, час, а электричество не включали. Наконец, мне пришлось сделать объявление: «Расходитесь по домам, пожалуйста. Нет смысла сидеть здесь. Я задержусь в вашем городе, чтобы вы не пропустили ни одну лекцию всей серии». А когда люди уходили, я тоже уезжал и видел, что в зале снова включили свет.
В меня бросали ботинки и камни. Я говорю, а среди толпы играет музыкальный оркестр, и никто не может расслышать мои слова. Меня дважды пытались отравить. Перед тем, как я уехал, на мою жизнь совершили покушение.
Пробужденный человек глубоко понимает человечество. Поняв себя, он понимает и горестное состояние всех людей. Он сочувствует людям, сострадает им. Он не отвечает злом на зло, поскольку, во-первых, не чувствует, что его оскорбили, а во-вторых, сочувствует вам. Он ни к кому не чувствует неприязнь.
Однажды в Бароде я говорил с большой толпой. Один человек сидел в первом ряду и из-за моих слов впал в ярость и уже не мог контролировать себя. Он бросил в меня свой ботинок. В этот момент я вспомнил, что когда-то играл в баскетбол, когда еще был студентом. Я поймал его ботинок и попросил его бросить в меня второй. Он растерялся.
«Бросайте второй ботинок! — закричал я. — Что мне делать с одним ботинком? Если вы хотите подарить мне что-то...» Он ждал. «Вы окаменели? — спросил я. — Сейчас же бросайте второй ботинок, все равно нам бессмысленно ходить в одном ботинке. А этот ботинок я вам не верну, потому что нельзя воздавать злом за зло! Прошу вас, бросьте мне второй ботинок!»
Он был потрясен, потому что сам не ожидал от себя такого поступка. Прежде всего, он был очень добропорядочным человеком, известным ученым-санскритологом, пандитом. Никто не думал, что он так поступит, но это случилось, ведь люди бессознательны. Если бы я поступил так, как он бессознательно ожидал, тогда все было бы в порядке. Но я попросил его передать мне второй ботинок, и он был потрясен и растерян.
Я сказал его соседу: «Снимите с него второй ботинок. Я не отстану от него. Мне нужен второй ботинок. Вообще-то, я собирался купить пару ботинок, а этот человек проявил неслыханную щедрость!» А ботинки были новые.
Вечером этот человек пришел ко мне. Он упал на колени и стал просить у меня прощения. «Забудьте обо всем, — махнул я рукой. — У меня нет к вам никаких претензий. Я не сердился, за что же мне прощать вас? Для того чтобы простить, сначала нужно рассердиться. А я не гневаюсь на вас. Мне понравилось это происшествие. На самом деле, получилось замечательно, потому что проснулись все, кто до того клевал носом! Про себя я отметил, что это отличная идея. Мне нужно договориться со своими последователями, чтобы они иногда бросали в меня ботинки, тогда со слушателей спадет дремота. По крайней мере, еще несколько минут были бдительны, потому что произошло происшествие! Я благодарен вам».
А он еще несколько лет писал мне письма. «Я прошу вас простить меня, — писал он. — Я будут писать вам до тех пор, пока не получу от вас прощение».
Но я отвечал ему: «Сначала мне нужно рассердиться. Если я прощу вас, то тем самым признаю, что в тот день испытывал гнев. Как я могу простить вас? Вы простите меня, потому что я не смог разгневаться на вас. Простите меня!»
Я не знаю, простил он меня или нет, но он забыл меня. Теперь он больше не пишет мне.
Все опасаются рисковать. Но не нужно бояться делать это. В опасности мысли отсутствуют. Я часто оказывался в опасности. Тысячи раз мне угрожала настоящая опасность.
Однажды я путешествовал в Раджастане. Я ехал в купе первого класса. Посреди ночи, когда я спал, на меня напал какой-то человек с кинжалом. Я открыл глаза и посмотрел на него. Он заглянул в мои глаза, детские глаза. Вы поймете, каково ему пришлось, если посмотрите в мои глаза. Он увидел во мне ребенка, остановился и передумал.
«В чем дело? — спросил я. — Почему вы не делаете то, что задумали? Я всегда осуществляю свои планы, а как же вы? Я бросаю вам вызов!»
«Вы единственный человек, который бросил мне вызов, — ответил он. — Простите меня, я не могу зарезать вас. Я хочу быть вашим учеником». И теперь он в самом деле мой ученик.
На мою жизнь часто покушались, но я никогда не чувствовал себя в опасности. Для меня не существует такого понятия, как опасность. Когда я преподавал в университете, ко мне приходили страховые агенты. Они уговаривали меня купить у них страховку. «Это глупо, — отвечал я. — Я никогда не чувствую опасность. С какой стати мне страховаться?»
«Застрахуйтесь ради своих детей», — внушали мне агенты.
«Я не женат, — отвечал я. — Вы хотите, чтобы я уподобился Иисусу? Мне нужно создать детей для вашей фирмы?»
Тридцать лет я ездил по Индии без сопровождающих, встречался с враждебно настроенными толпами народа. Но я никогда не чувствовал опасность просто потому, что если я говорю правду, то сколько времени люди будет враждебны ко мне?
Я всей душой радуюсь враждебности людей и принимаю это как вызов моей любви. Если я все равно смогу любить их, то только так познаю любовь. Если я буду любить лишь тех, кто любит меня, значит это бизнес, сделка. Если я же я буду любить и тех, кто не любит меня, кто ненавидит меня, кто хочет погубить меня, значит это подлинная, безусловная любовь, которая не делает между людьми различие.
Я принял на себя невероятно много людского гнева, причем с самого детства, потому что я по духу был мятежником. Я был непослушным и мятежным. Я докучал почти всем: родственникам, деревенским жителям, учителям, профессорам. Я надоедал всем, и мне это нравилось! Но я никогда никого не ненавидел. Даже те люди, которым я досаждал, которые мстили мне... Меня выгоняли из колледжей и университетов, но я никогда никого не ненавидел. Даже те люди, которые выгоняли меня, пользовались моей прежней любовью.
Их озадачивало это обстоятельство. Они терялись, потому что ожидали от меня гнев. Но я никогда не гневался. Я постоянно устраивал мятежи, но никогда не гневался. Я постоянно проявлял непослушание, но никогда не выказывает неуважение. Я ослушивался, сохраняя уважение! Я всегда оставался смиренным, хотя восставал, боролся, досаждал, совершал разные неприятные для людей действия, и все же оставался «искренне вашим». Люди были уверены в том, что я уважаю их.
Я испытал самые разные враждебные реакции со стороны других людей, но это не погубило мою любовь. На самом деле, моя любовь еще больше окрепла. Она стала такой сильной, что теперь ее ничто не способно поколебать. Даже если меня кто-то убьет, я умру с любовью к этому человеку.
Некоторые люди оскорбляют меня, а затем уходят. Мое сердце искреннее благодарит их за их оскорбления. Я чувствую, как моя любовь льется к ним, распространяет вокруг покой всего моего естества, и этот покой не от мира сего.
Только вообразите: тридцать лет я постоянно ездил по Индии, но в ответ в меня лишь бросали ботинки, камни и ножи. Вы не знаете индийские железные дороги, залы ожидания. Вы не знаете индийский образ жизни. Индийцы живут в грязи, не соблюдают гигиену, он они привыкли к такой жизни. Тридцать лет я страдал. Наверно, мне пришлось хуже, чем Иисусу на кресте. На кресте можно провисеть лишь несколько часов. Казнь мгновенно умертвляет человека. Но странствующий по Индии мастер — вот крест!
У меня было отменное здоровье. Прежде чем начать эти переезды, я ясно уяснил себе, что подорву свое здоровье... мне приходилось есть всякую дрянь, а в Индии рацион питания меняется через несколько миль. Мне приходилось жить в грязи, в негигиенических условиях. Мне приходилось все время быть готовым принимать все эти подарочки в виде камней, ботинок и ножей, которые в меня метали. Индия это огромная страна, почти континент. Я часто ездил в поезде.
В некоторые места Индии приходится добираться поездом двое суток. Если вы хотите говорить с людьми, то должны ездить в поезде. А если вы хотите посетить центральные регионы страны, тогда вам придется ездить в самых худших поездах. Разумеется, в поездках я подрывал свое здоровье, хотя и понимал, чем все закончится.
Но я хотел любой ценой, даже ценой своей жизни, делиться истиной с несколькими людьми, хотел воспламенить их. Мое тело может умереть от чрезмерных усилий, но я зажег несколько других тел своим пламенем, и они будут дальше распространять этот огонь по земле.
Люди постоянно говорили мне: «Ваше тело подобно мраморной статуе». Так оно и было. Я весил всего лишь сто девять фунтов, и во мне не было жира, я никогда не страдал излишним весом. Мое тело было очень крепким, как камень. Я никогда не болел и даже не знал, что такое болезнь. Но когда мое здоровье пошатнулось, я узнал, что такое головная боль, мигрень, желудочные колики. В конце концов, я приобрел диабет и астму. Теперь во мне сто тридцать один фунт веса, хотя когда-то он составлял сто девять фунтов.
Путешествуя по Индии непрерывно в течение двадцати лет, я получал много впечатлений. В Индии, восемьдесят процентов которой проживает в деревнях, бытует поверье, что если вы служите какому-нибудь святому, то приобретаете огромные заслуги. Тогда на небесах вам воздастся стократ. И не важно, хочет святой, чтобы ему служили, или нет! Мне часто приходилось выгонять людей из комнаты, потому что они хотели служить мне. «Служение» в Индии означает, что вам будут массировать ноги... «Но я хочу спать!» — возмущался я.
«Вы можете спать, но не можете запретить нам служить вам, — отвечали индийцы. — Иначе как нам получить заслуги?»
Люди навязывали мне свои услуги. Из-за таких происшествий мне пришлось выставить в ашраме охрану, потому что я устал от людей, служивших мне! Они начинали массировать мне ноги, а я кричал: «Мне не нужен массаж!» Но им было все равно, нравятся мне их услуги или нет. Посреди ночи на какой-нибудь станции в мое купе входил человек и начинал служить мне. Я крепко спал, но он будил меня. «Вы можете отдыхать, — говорил человек. — Но поезд будет стоять на станции еще целый час, поэтому я не захотел терять прекрасную возможность послужить вам». И в течение часа мне приходилось страдать! Эти люди вытворяли все, что им заблагорассудится.
Такие вещи случались очень часто. Однажды я ехал из Калькутты в Варанаси. У меня случилась лихорадка. Я сильно устал, потому что проводил недельный лагерь в Калькутте. Я просто хотел принять таблетки и уснуть, но тут в мое купе вошел человек. «Что вам нужно?» — спросил я.
«Ничего, — ответил он. — Я буду просто сидеть на полу. Я всегда хотел сидеть у ваших ног, в теперь мне представилась отличная возможность».
«Послушайте, у меня лихорадка, и я хочу спать, — сказал я ему. — Вы мешаете мне». Но он не слушал меня.
Индийцы верят в то, что духовные людей не страдают от лихорадки, не нуждаются в отдыхе и сне. Они должны быть доступны все сутки напролет всевозможным болванам. Я лег поспать после обеда в Джайпуре, и тут услышал, как кто-то ходит по крыше. Незнакомец отодрал черепицу и заглянул в комнату. «Что вы там делаете?» — спросил я.
«Ничего особенного, — ответил он. — Я никогда не видел вас так близко. На ваших собраниях толпятся пятьдесят тысяч человек. Я сижу так далеко, что не могу разглядеть ваше лицо. Вы можете отдыхать, спать, а я буду сидеть здесь».
Но садовник увидел этого человека. Он прибежал в мою комнату и стал выталкивать незнакомца. «Вы знаете этого человека?» — спросил я садовника.
«Это правительственный чиновник, — ответил садовник. — Он очень образованный».
Но в Индии люди полагают, что если вы просто лицезрите святого, то тем самым получаете большие заслуги. Каково приходится святому, не важно, это его проблемы. Как можно отдыхать и спать, если кто-то сидит у вашей головы и смотрит на вас?
Меня окружали тысяч людей все сутки напролет. Я не мог уединиться. Я говорил, и вдруг кто-то подбегал ко мне и обнимал меня за ноги. Мне приходилось прерывать лекцию...
Я не мог даже спать, потому что в комнате сидели люди. Я не мог даже есть, потому что люди заглядывали мне в рот, они принимали прасад с моей еды... Я совсем не мог есть! Они убивали меня! Люди чуть не убили меня, в любом случае они сильно подорвали мое здоровье.
Двадцать лет я жил без организации, но потом мне вообще стало невозможно говорить. Даже когда я ночью спал, в комнате сидели пятьдесят человек, в комнате сидела толпа! Даже говорить я не мог, никто не мог задавать мне вопросы. Я не мог уделять внимание отдельным людям, не мог помогать им расти, не мог делиться с ними своей радостью. Толпа была абсолютно бесполезной, потому что я не человек толпы.
По сути, моя работа ориентирована на индивидуальность, потому что только человек с яркой индивидуальностью способен расти. Толпа никогда не растет, она всегда остается одной и той же. Одинаковые люди распяли Иисуса, отравили Сократа и лишили жизни Мансура. То же самое случилось со мной. Толпа абсолютно бесполезна, она разумность в минимальной степени.
Мои лекции способны понимать только очень разумные люди, редкостные люди, наделенные исключительной индивидуальностью. Для того чтобы сделать себя доступным избранным людям, мне пришлось создать формальную организацию.
Вы спрашиваете меня, почему я перестал ездить. Во время своих поездок я пытался найти людей, которые готовы идти со мной до конца. Когда я понял, что у меня уже достаточно людей в Индии, что мне больше не нужно путешествовать, я получил возможность осесть в одном месте и позволять людям приезжать ко мне. Как только я поселился в ашраме, ко мне стали приезжать индийцы, а вслед за ними и иностранцы.
В 1970 году Раджниш пишет другу:
«Я многим своим друзьям в прошлой жизни обещал, что я передам им истину, как только достигну ее. Я сделал это, поэтому мои поездки по Индии прекратились. Разумеется, у меня есть друзья и за пределами Индии. Я создаю мост, чтобы общаться с ними. Хотя друзья не помнят о своих обещаниях... Но я должен передать то, что знаю. Теперь основную часть времени я буду жить в одном месте. Так я смогу сосредоточиться на искателях. И я стану более доступным тем людям, которые действительно нуждаются во мне. Независимо оттого, езжу я или нет, говорю или нет, это все равно для тех людей, которые готовые сопутствовать мне. Для них мои поездки продолжатся, даже если я буду сидеть на одном месте. Даже в своем безмолвии я буду говорить с ними. Если мое тело растворится в бесформенном, даже тогда люди будут получать мою поддержку. И не только сегодня, но всегда я буду показывать путь через вечный поток времени. Меня нет, лишь Бог поет свою песню через мою флейту. Да увидят это все, у кого есть глаза. Да услышат это все, у кого есть уши. Да постигнут это все, у кого есть мудрость».