Секретарша Раджниша покидает ранчо. Информация о совершенных ею преступлениях
Секретарша Раджниша покидает ранчо. Информация о совершенных ею преступлениях
В сентябре тысяча девятьсот восемьдесят пятого года Шила и двадцать саньясинов, которые работали с ней вплотную, покидают ранчо. Ма Прем Хасья становится новой секретаршей Раджниша.
Шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года Раджниш собирает пресс конференцию в мандире, на которую приглашает мировую прессу и всех желающих саньясинов со всего мира. Раджниш рассказывает о тех преступлениях, которые совершила Шила по отношению к саньясинам и несаньясинам.
Изабель, которая руководила проведением этой пресс-конференции, говорит:
— Раджниш, я сказала, что вы хотите сделать заявление, прежде чем отвечать на вопросы.
Это миг большой радости в моей общине. Я молчал три с половиной года. И люди, которые были у власти все это время, воспользовались ей в корыстных целях. Я не контактировал с саньясинами, и не знал, что они делали. Когда я начал говорить вновь, произошли странные события. Шила очень огорчилась. Она была все это время президентом Раджниш Фаундейшн Интернэшнл и моим личным секретарем. Все в общине обрадовались, когда я начал говорить, кроме Шилы. Это было так странно. Но через несколько дней стало ясно, по какой причине это произошло. Пока я был в уединении и в тишине, она стала популярной. Она стала известной во всем мире благодаря газетам и средствам массовой информации. Она была моим представителем. После того, как я снова начал говорить, ее эго почувствовало себя раненным, она исчезла с телеэкранов, так и должно было быть. Если я начал говорить, посредник больше не нужен, посланец больше не нужен, не нужен больше представитель. Она начала все больше и больше ездить в Австралию, в Индию, в Европу, под любым предлогом она уезжала. В конце концов, когда она вернулась, она написала мне письмо, в котором говорилось: «Не нахожу теперь прежнего возбуждения в движении, но я счастлива в Европе, счастлива в Японии, счастлива в Австралии». Я ответил ей: «Если ты хочешь узнать действительную причину твоего счастья, я могу тебе это показать, я могу приехать к тебе в Европу, в Австралию, в Японию, и тогда ты поймешь. Ты просто привыкла к известности, а это самый худший из наркотиков. Мои саньясины не должны жаждать власти. Они не политики. Они вне политики.
Мир и так уже слишком много страдал от политики. Позвольте, хотя бы, нескольким умным людям обходиться без политики, быть свободными от всей этой грязи, и другой причины нет.
После этого позавчера внезапно Шила и вся ее банда покинули Америку, ничего не объяснив. Это было странно. И когда они уехали, другие саньясины начали сообщать мне совершенно отвратительные вещи, и мне придется вам рассказать все это, потому что мне бы не хотелось, чтобы такое повторилось вновь в этой общине или в какой-либо другой. Как только они улетели в самолете, сразу начали приходить саньясины и рассказывать про них ужасные вещи, которые они делали, пока я молчал, и когда я их слушал, я понял, что они из общины для медитации сделали фашистский концентрационный лагерь.
Во-первых, они попытались убить трех человек, которые были очень близки ко мне: моего врача, моего дантиста и саньясинку, которая ухаживала за мной. Это были три человека, у которых была возможность встретиться со мной кроме самой Шилы. Она не хотела, чтобы кто-либо встречался со мной, по той просто причине, что эти люди могли сообщить мне обо всех преступлениях, которые она совершала. И тогда они решили, что эти трем людям нужно дать медленно действующий яд. Сейчас есть свидетель, который был участником их встречи, на которой они все решили, но она побоялись, что если эти люди убьют моего врача, они могут зайти и дальше. Одна женщина саньясинка рассказала мне, что она была на этой встрече, и ушла посередине, почувствовав отвращение, притворившись больной. Невинные саньясины доверяли им всем. Она сама так испугалась, что шесть месяцев не ела ничего в общине, она заказывала себе еду в городе.
На самом деле, так и случилось. Саньясинка, которая ухаживала за мной, однажды ушла в Рощу Иисуса, где жила Шила со своей бандой. Она выпила чашку чая, и сразу почувствовала слабость. Эта слабость была совершенно неестественной. Она была совершенно здоровой, молодой женщиной, и не могла так просто почувствовать слабость. Врачи не смогли найти никакой причины, по которой ее сердце началось биться с такой скоростью. Три часа сердце вращалось как сумасшедшее. Никакие лекарства не помогали. Но никому даже в голову не пришло, что она выпила чашку чая, и кто-то мог отравить ее.
Это случилось с Девараджем, моим врачом. Через несколько дней он тоже выпил чашку кофе в Роще Иисуса, после чего вернулся оттуда. Он был врачом, он получил самое высокое образование в Англии, он сразу начал подозревать, что его отравили. Он лег в лазарет, и там его снова отравили. И теперь люди говорят, что Шила искала какой-то яд, который если давать маленькими дозами, убивает человека постепенно.
Девараджу дали яд в третий раз в зале для медитации. Он сразу показал окружающим его людям, он снял штаны и показал место, которое его укололи, из ранки лилась кровь. После этого они затянули вызов скорой помощи. Информация об этом пришла только через два дня. Люди из скорой помощи рассказали, что им было велено тянуть насколько возможно, потому что Деварадж отказался идти в лазарет в общине. Им сказали: «Везите его медленно в аэропорт». Пилотам тоже сказали, что не нужно спешить: «Летите насколько можно медленнее!»
Это был яд, который невозможно определить. Он болел, но через какое-то время ему стало лучше, за ним ухаживала Хасья — его жена. Врачи сказали Хасье, что он не болеет, и что им кажется, что его отравили ядом, который невозможно определить.
Они рассказали, что в точности то же самое случилось с прокурором округа Джеферсон год назад, его в точности так же отравили. Никто не знает, возможно те самые люди, которые пытались отравить Девараджа, отравили и прокурора округа Джеферсон, потому что общинные земли наполовину лежат в округе Васко, а наполовину в округе Джеферсон, а значит прокурор мог представлять для них потенциальную угрозу.
Многое другое вылезло наружу. Мы сообщили об этом правительству и полиции, потому что вся эта группа мгновенно исчезла, и они все это планировали многие месяцы. Пришла такая информация что во время предыдущих выборов, которые прошли год назад, Шила вместе с группой саньясинов, шесть или семь человек из ее банды, пытались подложить в полицейские машины какие-то химические вещества в Дейлсе, чтобы те не могли ехать. И им это удалось. Они даже попытались отравить водные источники в Дейлсе, и мне никогда этого не понять. Они в этом не преуспели, но они попытались это сделать.
Это настоящие преступники, они нелюди, они жестокие фашисты. В общине они вносили в черный список всех тех, у кого был независимый ум. А все мое учение направлено на то, чтобы иметь независимый ум. Не верьте ни во что до тех пор, пока сами не убедитесь в этом! Будьте скептиками. Вот чему я учу вас. Но из-за того, что я молчал, они пользовались эти и делали прямо противоположное. Они говорили: «Верьте нам и предайтесь. Это говорит Раджниш». Они сами составляли мои наставления, люди писали мне письма, но эти письма никогда так и не доходили до меня. Они создали здесь небольшое фашистское государство, поэтому многие люди покинули это место просто из-за них, они хотели бы со мной, они продали все свое имущество просто для того, чтобы быть со мной. Со слезами на глазах им пришлось покинуть меня, потому что они не могли смириться с такими вещами, которые творились здесь. Например, они не верили в то, что я мог сказать кому-то: «Иди и отрави этого человека!» Они приехали сюда ради меня, а не ради Шилы.
Я учил всю жизнь, что саньясины не должны заниматься политикой, но за три с половиной года Шила занималась политикой, она была третьесортным политиком. Это было так отвратительно, как они захватили Антилопу. Мы здесь только гости коренных жителей штата Орегона. Мне кажется то не правильно, отнимать у этих бедных людей их жилище. Мне нравятся коренные жители этого штата и жители городка Антилопа, и мы постараемся сделать так, чтобы у них была возможность купить обратно свою собственность, это их город, он принадлежит им. Мы не относимся ни к кому враждебно. На самом деле, мы — часть штата Орегона. И мы не относимся ни к кому с враждебностью. На самом деле мы теперь — часть этого штата. Не важно, что вы жили тут сотни лет, а мы прожили только четыре года. Годы ничего не значат. Теперь эта земля принадлежит нам, это наше небо. И мы сделали все для того, чтобы изменить эту пустыню и превратить ее в оазис. Нам хочется изменить все это место и превратить его в зеленый уголок, чтобы это стал самый лучший туристический центр в Америке.
Нам нужна поддержка коренных жителей этого штата, американцев, всех. Наши руки протянуты к их рукам.
Мы можем понять, человеческая природа такова, что она все время встречает с подозрениями чужаков. Если они относятся к нам с подозрениями, не следует чувствовать из-за этого разочарования. Мы должны просто сделать так, чтобы они поняли наш образ жизни, наше творчество, нашу радость, наше ощущение праздника. Мы просто должны приветствовать их как гостей, когда они к нам приходят, мы все люди. Красная одежда еще ничего не значит. Все мы под одеждой обнажены. Красная одежда, черная или голубая — ничего не значит.
Я собрал здесь средства массовой информации для того, чтобы сообщить вам радостные новости, эта община освободилась от фашистского режима. Адольф Гитлер снова умер. Теперь нам хотелось бы всевозможными средствами стать внутренней частью штата Орегона, и продолжать делать свой вклад, мы ждем вашей дружбы в ответ, вашей любви, вашего гостеприимства. Вы никогда не будете сожалеть о том, что мы пришли сюда. Мы сделаем это место настолько красивым, что Орегона будет гордиться нами. Когда мы пришли сюда четыре года назад, здесь был всего один дом, и сто двадцать шесть миль пустыни. Пятьдесят лет эту землю никто не покупал. Она продавалась пятьдесят лет. Кто купит пустыню? Но когда я услышал, что это пустыня, я сказал: «Это прекрасный вызов. Нужно попытаться сделать из этой пустыни оазис». И мы чрезвычайно преуспели в этом. Но этот успех принадлежит моим саньясинам, а не фашисткой банде. Эти люди трудились двенадцать часов в сутки, четырнадцать часов в сутки. А члены этой банды пытались убить наших саньясинов, они собирались уничтожить весь Дейлс. Из-за того, что меня не было, я ничего не знал, они взяли в свои руки все и делали все, что хотели.
Вы будете удивлены узнать о том, что они оставили далеко позади самого Никсона. Они поставили жучки в каждом месте, в котором, думали, могут собираться их недоброжелатели, они подложили жучки даже в моей спальне, в моей гостиной, а мне они говорили: «мы любим вас Раджниш. Мы никого еще никогда так не любили». Конечно, если вы меня любите, зачем вам ставить в моей спальне жучки, ведь я там один? Наверное, они думали, что во сне я могу что-то пробормотать. Что можно подслушать в спальне? Эти люди могли даже убить меня. Потому что моя тишина была им на руку, мое отсутствие, моя смерть был бы им еще более на руку. Если бы я был мертвым, они могли бы поклоняться моему мертвому телу, они могли сделать красивую мраморную статую, и продолжать всем заправлять, делать все, что хотят.
Я узнал об этом позже, что они приводят людей с улицы на программы. Они собирали людей прямо на улицах, сажали их в автобусы. Я спросил их однажды: «Зачем вы это делаете?» Потому что я не заинтересован в безграмотных нищих с улицы, меня они не очень-то привлекают. Меня больше притягивает интеллигенция. Все мои последователи имеют дипломы университетов, ученые степени. Мне не хочется иметь низкопробную общину.
Но они ответили: «Это только на три месяца, и мы делаем это лишь потому, что мы собрали слишком много денег во время праздника, у нас есть еще два с половиной миллиона долларов, и поэтому мы можем заняться благотворительностью, поделиться с другими, оказать гуманитарную помощь». Это было ложью. Они лгали даже мне, потому что сегодня я спросил, и узнал о том, что у нас долг в пятьдесят пять миллионов. Они потратили почти что три миллиона долларов на то, чтобы создать имидж этого якобы гостеприимства. Нас не интересует слава. Скорее мы должны думать о том, чтобы все познали истину, чтобы никто не жил в иллюзиях, среди сплетен. Нас не интересует слава. На самом деле, нам бы хотелось, чтобы мир забыл о нас, и мы забыли о мире, чтобы жить здесь в тишине, в спокойствии, и заниматься своим делом.
Потом они построили в Антилопе комплекс домов, но никогда мне не сообщали о том, каковы их намерения. Я думал, что они сделали это в целях принятия гостей во время праздников, когда много саньясинов приезжает. Они собирались устроить пресс конференцию совсем недавно. Если бы я молчал, не нужно бы было даже сообщать мне об этом. Они сказали мне что хотят построить комплекс, в котором могут остановиться пятьсот человек, и они потратили почти что два миллиона долларов на то, чтобы построить его, они хотели сделать там центр для ухода за больными СПИДом. Я сказал им: «Это хорошо, что бы чувствуете сострадание к больным СПИДом, но вы также должны думать о ближнем, о жителях Антилопы, потому что их жизням тогда будет угрожать опасность. Так можно жизнь всех жителей Орегона поставить под угрозу, потому что СПИД распространяется не только благодаря сексу. Даже в слезах содержатся вирусы СПИДа. Можно заразиться даже от посуды, не слишком хорошо стерилизованной. Переносчиком может быть даже слюна. И я сказал им: «Это неправильно. Вы не только подвергаете угрозе жизнь жителей штата Орегона, но подвергаете опасности также жизнь саньясинов в общине. Нашим врачам придется постоянно ухаживать за больными. Те же самые врачи и те же самые медсестры потом будут работать в общине». Мне пришлось их остановить. И поэму эта пресс-конференция, которая должна была состояться, не состоялась. Вместо нее состоялась другая пресс-конференция, наша пресс-конференция. Планируемая пресс-конференция в том случае, если бы она состоялась, стала бы проклятием. А наша пресс-конференция стала благословением.
Мне бы хотелось, чтобы средства массовой информации сообщили обо всем этом, и об этом услышали даже в самых отдаленных уголках земного шара, потому что саньясины есть во всем мире, больше миллиона саньясинов. Эти семь заговорщиков сбежали в Европу, они могут навредить другим саньясинам, в других общинах. Они профессиональные лжецы. Поэтому сообщите по всему миру, что группа преступников поехала в Швейцарию. Шила и Пуджа — лидеры этой группы, их нужно избегать больше, чем СПИДа.
Теперь вы можете задавать свои вопросы.
— Когда вы узнали о том, что она покинула общину?
— Я узнал об этом тогда, когда вернулся из поездки.
Я каждый день выезжаю в лес около двух часов, и в горы. Когда я возвратился, я узнал о том, что она покинула общину, причем мне сказали, что она уехала навсегда.
— Если вы знали, что они преступники, почему вы их не остановили?
— Не было точных доказательств. Это были просто слухи. Только после того, как они уехали, саньясины начали говорить, раньше они молчали из-за того, что боялись, что эти люди могут убить их. Они убивали, они сжигали дома, они отравляли людей. Поэтому все боялись говорить. Если кто-то не подчинялся им, они просто посылали этого человека в другую общину, в далекую Европу. И поэтому люди просто молчали. Как только она уехала, произошел как будто взрыв, люди начали приходить с разными фактами, обличающими их.
Сейчас здесь на этой конференции присутствует офицер из ФБР, и есть представители полиции, полиции округа, городская полиция, они берут показания. Я передал дело на рассмотрение правительства, они будут расследовать это дело.
Шила сделала много хорошего, девяносто девять процентов того, что она делала, было хорошим. Это она соединила нашу общину, пяти тысячам саньясинов построили жилье в немалой степени благодаря ее усилиям, причем с центральной вентиляцией, и мне кажется, пока еще нет таких городов. Вы получали самую лучшую еду, и вы должны быть благодаря ей за это. Это благодаря ее усилиям в немалой степени. Ей не хватило только одного процента, и это, кажется, вполне свойственно человеческой природе, особенно таким людям, как Шиле.
У Шилы никогда не было духовным устремлений. Она видела, что у нее нет потенциала, по крайней мере, в этой жизни. У меня сложилось о ней такое впечатление в самый первый день, когда она вошла в мою комнату в тысяча девятьсот семидесятом она была полной материалисткой, но при этом она была крайне практична, прагматична, у нее была сильная воля, и эти качества можно было использовать во благо общины с самых первых дней возникновения общины. Потому что люди с духовными устремлениями очень рассеянные и витают в облаках.
Шила в облаках не витала. Причина, по которой я назначил ее своим секретарем, была как раз в этом, она не интересовалась медитацией, она интересовалась тем, чтобы сделать все дороги, дома, которые нужны были медитирующим. Она хорошо справлялась со своей работой. Но она воспользовалась своим одним процентом негативного, потому что я молчал, и вы не могли общаться со мной.
Она управляла от моего имени пятью тысячами саньясинов, и говорила при этом: «Этого хочет наш возлюбленный мастер!» Теперь я узнал от саньясинов те вещи, которых раньше не знал. Все, что хотелось сделать ей, она делала от моего имени. Например, она сказала вам сделать колодец для электропроводов, и вы сделали его. Вы не имеете никакого отношения к этому преступлению, но этот колодец был сделан для того, чтобы использовать прослушку. Но откуда вам понять это, если вы не электрики и не инженеры, откуда вам было знать, что эти провода не электрические, а прослушивающие кабели? Вы видели провода, вы выкопали колодец, но вы были невинными.
Только эта группа из двадцати саньясинов, которые покинули нас вместе с ней, понимали что происходит. Они установили всю систему прослушки. Сделали они это просто потому, что боялись, что кто-то посягнет на их власть, они все время боялись этого.
Из страха она пыталась убрать всех тех, кто мог восстать, кто сомневался, потому что они жили со мной дольше Шилы, они знали мою идеологию. Они не могли поверить в то, что я создаю религию, и она была высшей жрицей этой религии. Она их просто выбросила, она преследовала их так, что им пришлось самим уйти.
Она выбрала группу из двадцати саньясинов, которые были новыми, они не знали меня раньше, они не знали моей идеологии, моего подхода, того, с каким уважением я отношусь к каждому человеку. Они были просто легковерными. Из-за того, что Шила сделала их начальниками, они естественно были счастливы. Они не ожидали этого, они только что пришли и сразу получили власть. Она вынудила их совершать преступления, всех. Это была просто стратегия. Если все они будут совершать преступления, никто не решится открыть рот, потому что ему тогда придется плохо.
Она попыталась уничтожить трех саньясинов, которые были мне близки, по той простой причине, что она боялась этих трех человек, потому что у них была возможность приблизиться ко мне без ее разрешения. Это был мой врач, мой дантист и саньясинка, которая ухаживала за мной. Они жили со мной в одном доме, но они ни о чем не знали, пока она не начал отравлять их.
Нужно понять одно на будущее. В настоящий миг человек может быть полон любви, а в следующее мгновение он может убить кого-то, такова природа человека.
Вы не можете понять, что произойдет в следующее мгновение. Это одна из привилегий человека, будущее туманно, у человека есть свобода передвижения. Грешник может стать святым, а святой может стать грешником.
Я не мог даже представить себе, что Шила, которая раньше никогда не делала ничего подобного, превратится в преступницу. Но не только она одна в ответе за это. Политики заставили ее, жители Орегона, их враждебность по отношению к ней. В ее подсознании развился инстинкт, ей захотелось воспользоваться своей властью. Она была не одна. Враждебность местных жителей, постоянная угроза со стороны этих людей, они угрожали убить ее, они хотели убить меня, они собирались приехать и сравнять бульдозерами общину с лицом земли, и тогда постепенно она начала действовать как они. Это вполне можно чисто по человечески понять.
— Если вы просветленный, почему так долго Шила со своей бандой смогли творить свои делишки в вашей общине?
— Просветление не имеет к этому никакого отношения. Здесь нет никакого противоречия. Быть просветленным, значит просто знать себя. Это не значит знать каждого. Это не значит знать будущее, знать что будет завтра. Это просто полностью пробудить сознание, двадцать четыре часа сознание просветленного пробуждено. Просветленный знает свой внутренний свет, я знаю вечность, свое бессмертие. Это не имеет к этим событиям никакого отношения. На самом деле, если бы я не был просветленным, у Шилы могло бы не быть возможности сделать все это, потому что тогда я был бы хитрым, я был бы политиком, и был бы также полон подозрениями, как все остальные.
Мое просветление делает меня любящим без условий. Это возвращает мне детство, мою невинность. Я все еще верю и люблю тех людей, которые меня обманывают. Это их трудности, что они обманывают, это не меняет моего отношения к ним. Если они смогут изменить мое отношение, они станут моими хозяевами.
Но никто не может изменить мое отношение. Если я люблю вас, даже если вы убьете меня, я все равно буду продолжать любить вас. Мне все равно, что вы пытались убить меня. Вы можете убить меня, но вы не сможете убить мою любовь.
На самом деле Шила умудрилась все то провернуть еще и потому, что мой дом был за пределами города. Она устроила все так, что община и мой дом были на большом расстоянии друг от друга. Мой врач... Она нашла хорошие предлоги и объяснения, она сказала, что моему врачу не нужно будет ходить в больницу, он будет проверять меня, смотреть за мной, если же он будет ходить в больницу в общине, он может принести мне инфекцию, и поэтому ему лучше не ходить. Он должен оставаться в моем доме, и заниматься редакторской деятельностью. И моему дантисту тоже не нужно покидать моего дома, и тоже заниматься редакторской деятельностью в свободное время. И моей няне тоже не нужно уходить из моего дома, потому что с раннего утра, с шести часов утра до позднего вечера, до одиннадцати часов, ей приходиться ухаживать за мной.
Они все устроили таким образом, что эти люди не контактировали с общиной, причем все те люди из этой шайки бандитов, которые совершали множество преступлений, специально говорили всем саньясинам: чтобы ни происходило в общине, не нужно рассказывать этого тем, кто близко соприкасается со мной, ничего не говорить, потому что Раджниш нуждается, дескать, в тишине и уединении, и поэтому никто не должен ходить к нему, и никто не должен выходить из его дома. Шила все это придумала прекрасным образом. У нее были хорошие предлоги.
Саньясины постепенно узнавали все это, по телефону, они общались друг с другом, но их телефоны прослушивались, и велись записи, все комнаты прослушивались. Теперь технические средства позволяют это делать.
Постепенно я узнал о том, что эта маленькая группа бандитов уничтожила все маленькие центры в Европе. Они уничтожили сотни маленьких центров в Европе и заставили саньясинов переехать в шесть больших Европейских центра, чтобы их можно было контролировать централизованным образом.
Они полностью уничтожили английскую общину, это была процветающая община. Там было четыреста саньясинов, и почти что двести саньясинов периодически приезжали на праздники. Это было прекрасное место. Они искали большее место, потому что в той общине не помещалось более четырехсот саньясинов.
Но эта шайка просто перевела всех этих саньясинов из английской общины в различные европейские общины. Они собрали всех детей отовсюду, и попытались поместить их в Голландскую общину отдельно, чтобы контролировать детей.
Их идея заключалась в том, чтобы сделать все централизованным, особенно финансы, они сделали центр в Германии в Кологне, чтобы оттуда контролировать все центры в Европе.
Эти люди делали в точности то же самое, что делают все религии. Они уничтожили индивидуальность, уничтожили свободу, уничтожили радость творчества.
И мне пришлось прервать молчание, потому что я начал узнавать обо всем этом от своих саньясинов, эти саньясины обратились ко мне через моего врача, моего дантиста и через мою няню, Шила совместно со своей шайкой попыталась отравить вех троих.
От этих трех человек я узнал о том, что происходит: «Ваша община стала почти концентрационным лагерем. Всех умных выбрасывают из нее, давят разными способами, насилуют, унижают. Проректор университета покинул общину, ректор университета покинул общину, несколько прекрасных терапевтов покинули общину, несколько человек, которые были со мной практически целое десятилетие, которые меня так любили, им пришлось покинуть общину, со слезами на глазах, потому что Шила не хотела, чтобы в общине были те, кто против нее.
И в тот миг, когда я узнал о происходящем, я сказал, что с завтрашнего дня начну говорить.
— Какие меры вы предпримете, чтобы такой фашистский режим снова не случился в вашей общине?
— По крайней мере, пока я жив, этого вновь не случится. Потому что я не собираюсь больше молчать, и этого больше не повторится, я делаю все возможное, чтобы этого не случилось даже тогда, когда я буду отсутствовать. Например, власть не будет сосредоточена в одних руках. А в данной ситуации вся власть принадлежала Шиле.
Теперь она будет разделена между десятью саньясинами, они будут избираться своими общинами.
Второе, я сделаю так, что никто не будет находиться у власти долго. Самое большее один год, от шести месяцев до одного года, после чего их нужно будет менять. Никто не будет думать, что теперь будет властвовать вечно.
Децентрализация и избирательность, у многих будет возможность показать, на что они способны, показать свой потенциал общине, свои возможности, и никто не привыкнет к власти и не будет считать ее своей.
Я выбрал Према Хасью президентом из-за ее творческого ума. Она вместе со своим мужем, создала одну из самых красивых картин: Бог Отец, она близка мне, потому что она хотела снять фильм про меня, про саньясинов и про всю мою жизнь. Она работала над этим, вот для чего она приехала в общину. Я увидел, насколько она разумна, насколько она полна творчества, насколько у нее любящее сердце, и в ней нет жажды власти.
Еще несколько женщин саньясинок займут посты. Президент общины пока Анурадха, она была со мной практически десять лет, и выполняла всевозможную работу, она родилась в одной из самых богатых семей в Англии, и деньги не могут стать для нее такими важными, она не помешана на деньгах. Она готова к любому служению. Она была подругой Шилы, но Шиле не удалось сделать из нее члена своей шайки по той простой причине, что ее любовь ко мне и к общине переселила, она не могла делать ничего, что шло бы вразрез с моей идеологией, и поэтому я оставил ее у руля власти.
Всего лишь одна женщина не способна уничтожить моего уважения к женщинам. Я буду давать шансы снова и снова разным саньясинкам управлять общиной по той простой причине, что тысячи лет женщинам никто такого шанса не давал.
И поэтому если им дать этот шанс, это можно сравнить с голодным человеком, который голодал сотни лет, и которому дали поесть, он обязательно наестся до отвала, и ему станет плохо после этого. Именно это случилось с Шилой. Она никогда раньше не видела столько денег, она никогда не видела столько власти, от моего имени она управляла тысячами саньясинов, они могли умереть ради нее и сделать все, что угодно. А раньше она была обычной официанткой в ресторане, и ее умонастроение не изменилось.
Восемнадцатого сентября во время пресс-конференции Раджниш рассказал о том, что Шила сбежала из общины из-за обвинительного акта, выдвинутого против нее большим жюри.
На самом деле, мне только что сообщили, что до того, как я вернулся к вам, она получила какую-то информацию от своего друга, который был вхож в круги Верховного Суда США, он был знаком с главным судьей в Орегоне, ей сообщили о том, что большое жюри скоро выдвинет ей обвинения. По этой причине она внезапно упаковала свои чемоданы и сбежала, и все те двадцать саньясинов, которые сбежали вместе с ней, участвовали во всех этих преступлениях. Она знала о том, что против нее будут выдвинуты обвинения.
Я хочу ей сказать, что нужно по-другому смотреть в глаза реальности. Ей нужно вернуться и дать показания большому жюри, и если ты совершил преступления, нужно признать это. Не нужно прятаться. И тогда к вам будут относиться с уважением вся община.
— Были ли проведены расследования по всем этим преступлениям?
— Да. ФБР и полиция штата, и другие учреждения: полиция округа прислали своих представителей, и саньясины приходили и давали показания против этой шайки.
— Вы участвовали в этом?
— Да, участвовал, я полностью против преступности, и я за соблюдение законов.
— Планируете ли вы сами поговорить в ФБР, и дать показания против Шилы?
— Если они спросят меня. Посмотрим, если они захотят взят мои показания, я буду счастлив их дать. Мне все равно, давать показания ФБР или журналистам.
— Вы говорите, что тюрьма — это университет для преступников. Если вы дадите показания против Шилы и ее банды, и эти показания окажутся верными, их могут посадить в тюрьму?
— Мы будем бороться за них, если они вернутся обратно, конечно, мы не будем поддерживать их преступления, мы признаем все сделанное ими неверным, но мы будем бороться за них в суде, потому что все сделанное ими подтверждает, что они просто умалишенные, и их нужно поместить в психушку. Или вы можете отдать их обратно к нам на перевоспитание, мы можем лечить их в своем университете. Если вам кажется, что было бы лучше послать их в другую психбольницу, вы можете это сделать.
Но мне кажется, сажать их в тюрьму — это просто вандализм. Так что мы будем судиться за них с Верховным Судом.
— Другими словами вы дадите против них показания, но вместе с тем...
— Да, так и есть, такова ситуация. Я даю против них показания, но вместе с тем я пытаюсь спасти их от тюрьмы, спасти их человечность, их достоинство, их будущее, если они вернутся домой. Если же они не вернутся, мы ничего сделать не сможем.
Они не должны были сбегать. Они должны были просто сказать мне обо всем: «Вот что мы наделали!» И тогда мы бы заставили их сознаться в суде открыто, и тогда мы бы боролись за них. Не следует понимать меня так, что они не виновны, они признают себя виновными, и мы признаем их виновными. Но мы считаем, что виновных нужно не наказывать, а лечить. Это был бы беспрецедентный случай, и мог бы открыть новые двери для всех преступников в будущем.
Я слышал, что многие люди очень сильно пострадали от Шилы и ее шайки, конечно, они негодовали, они не покинули общину и восстали против Шилы и ее шайки, подумайте над этим.
Шила вместе со своей шайкой ненавидела этих восставших, им негде было найти кров, преступники понимали, что они не в той команде, но те, кого обижали, были такими же невинными, как и вы. Они думали: «Мастер так хочет».
Но они восстали. Даже секретарь Шилы восстала против нее, а это требовало настоящего мужества. Она оказалась настоящей драгоценностью. Шила очень сильно боялась, потому что та все знала, она была секретарем Шилы, и бумаги проходили через нее. Она знала все, что они делали. Шила хотела забрать ее с собой. Она даже пыталась отравить беднягу. Шила думала, что если не может заставить ее поехать с ней, лучше ее убить. Убивать стало для этой шайки простым делом.
Но Гита осталась с нами, она нам сильно помогла. Она с нами, и большая часть информации, которой мы сейчас обладаем, была передана именно Гитой, она знала всех, кто мог обладать какой-то информацией по этому делу. И если вы будете злиться на Гиту из-за того, что она была с Шилой, это не будет правильным. Это не будет проявлением любви, и сердечности. Но просто покажет глупую реакцию.
Хасья спросила меня: «Должны ли мы теперь сместить всех этих саньясинов, которые были вместе с Шилой?» Она говорила о Гите, Падме, Аве и других.
Я сказал: «Нет. Они восстали против Шилы. Их нужно наградить, а не наказывать. Они нам крепко помогут, потому что дело разрастается все больше и больше, становится больше Уотергейта, даже Никсон не мог себе этого представить.
Не гневайтесь, мне прекрасно понятно ваше настроение. Когда вы видите одни и те же лица на тех же местах, вы гневаетесь. Но вы должны понять немного больше. Мне хочется, чтобы они продолжали оставаться на своих местах, потому что, занимая те же самые посты, они могут вам помочь.
Ава вернулась из Сиэтла. Она ездила туда с группой, потому что она тоже боялась.
Она была занята преступной деятельностью: она участвовала в поджоге офиса в округе Васко, в отравлении, в программах оболванивания людей с улицы, чтобы в день выборов они голосовали за тех, за кого им скажут.
Они не покупали наркотики в Америке, потому что им было нужно много. Для того, чтобы купить их в Америке, им бы пришлось ублажать фармацевтов, объяснять правительству, по какой причине им нужно столько наркотических веществ. Но им нужны были наркотики для того, чтобы оболванивать людей, чтобы двадцать один день они находились полностью под опьянением. И поэтому они покупали наркотические вещества в других странах.
Один человек даже умер от передозировки. Они просто выбросили его из ранчо Раджниша. Его тело нашли, но полиция не могла понять, кто это. Он был уличным бродягой. Никто не знал, откуда он приехал. Никто не знал, как он умер.
Ава знала обо всем этом. Она знала, что мои приближенные были отравлены: мой врач и моя няня. Она поехала с группой, потому что боялась, что останется одна, и ее тоже отравят. Но она была очень человечной, и из Сиэтла вернулась обратно. Она сказала: «Я хочу во всем признаться, и я останусь в общине. Саньясины любят меня. И я люблю их. Все, что мы сделали, обернется против нас!»
Сегодня она давала показания ФБР. Ее доказательств достаточно для того, чтобы признать их вину, потому что она была одним из членов банды Шилы. Все, что она сказала, подтвердили также сотни саньясинов.
Теперь все зависит от правительства, они должны позаботиться о том. Чтобы поймать всех этих людей.
Рона привела двух саньясинов в комитет по землеустройству. Они сожгли здание комитета, и она повела их обратно. Поэтому никто не может быть лучшим свидетелем, чем она. Она присутствовала на всех их встречах, на которых Шанти Бадре поручили отравить моего врача, и когда Шанти Бадра подсыпала яд, Ава была в комнате с Шилой, когда к ним ворвалась Шанти Бадра со словами: «Я сделала это, я сделала это!»
Она не могла понять, что она сделала. Только позже она поняла, что вчера вечером говорилось о том, чтобы отравить врача Девараджа, и Шанти Бадра исполнила этот план.